Первая часть работы посвящена изучению расширения первоначально сложившейся государственной территории Московского княжества в результате колонизационных процессов в Северо-Восточной Руси и заселения основных ее областей. Любавский проследил ход заселения междуречья Оки и Волги, Заволжья, Суздальской земли, земель Московского, Тверского, Переяславского и других княжеств, территории которых являлись основными районами формирования великорусской народности. Ученый детально изучил вопросы политической географии Руси XIII–XIV вв. (постоянно изменявшаяся система удельных княжеств XII–XIV вв. с их территориями и границами, процесс роста территории Московского княжества в XIV в.) и процесс объединения русских земель под властью московских князей в XV–XVI вв.
В исследовании встречаются очень интересные соображения о характере и особенностях политической централизации на Руси. Так, в 1-й главе «Заселение славянами Верхне-Волжского и Окского бассейнов» Любавский на основании изученной географической номенклатуры высказал мнение, что наибольшее участие в образовании великорусской народности принадлежит словенам, что быстрый рост княжеств Северо-Восточной Руси в XIII–XIV вв. был связан не только с численным увеличением княжеского рода, но и умножением самих объектов дележа в процессе расширения колонизации[412] и, наконец, что заселение этих территорий (в XI–XIII вв.) происходило путем внедрения в зону финноугорского мира «поселков-городков» славян в ходе их стихийного движения на северо-восток[413]. Любавский утверждал, что русские поселения XIV–XV вв. обязаны своим происхождением «организующей и устрояющей деятельности князей, бояр, духовенства»[414]. Причина активности княжеской «землеустроительной» деятельности разорение крестьянства в результате татарского «пополоха», которому поневоле пришлось подсаживаться к тем, у кого были средства для «организации хозяйства». Поэтому «народные колонизационные потоки растекались по тем руслам, которые уже открывали эти земельные владельцы»[415]. В этой трактовке ученого ясно прослеживается юридическая фигура удельного порядка, предложенная в свое время В. О. Ключевским, согласно которой все население княжеств северо-востока было «временным съемщиком земли, находившейся в собственности князей»[416]. В этой формуле ощущается сильное влияние идей Чичерина и Соловьева.
М. К. Любавский сделал ряд интересных выводов и наблюдений, не утративших своей научной ценности и в наши дни. К их числу можно отнести попытку ученого объяснить причины «собирательной» политики Москвы исходя из ее экономико-географического положения (во второй главе две работы «Возвышение Московского княжества и первые примыслы московских князей»). Отправным моментом здесь служил тезис курса 1909 г. о демографических преимуществах Московского княжества как самого заселенного по сравнению с другими (вследствие наибольшей безопасности этого края в составе Ростово-Суздальской земли)[417]. Но при этом, по мнению ученого, княжество располагало сравнительно скудными природными ресурсами и не имело значения крупного центра транзитной торговли, так как исходные и конечные пункты водных торговых путей находились не у Москвы[418]. Отсюда «агрессивность» московских князей, их стремление к выходу за узкие рамки своей государственной территории, к расширению арены властвования, политического воздействия и «экономической эксплуатации». Делая это интересное и идущее вразрез с традиционными трактовками Забелина и Ключевского наблюдение, историк пришел, однако, к выводу в духе «государственной» школы с ее представлениями о государстве как силе, действующей в интересах всего общества.
М. К. Любавский справедливо утверждал, что с обладанием Великим княжеством Владимирским был связан не только политический, но и «крупный экономический интерес»; борьба Москвы и Твери тоже была сопряжена с «крупными экономическими и финансовыми интересами»[419]. Рассуждая о проблеме изменения междукняжеских отношений в Северо-Восточной Руси во второй половине XIV в., ученый объяснял ее новым взглядом ханов Золотой Орды на роль Москвы в этой системе отношений[420]. Начало открытых конфликтов Москвы и Золотой Орды ученый трактовал как процесс, начавшийся «стихийно, помимо инициативы московских князей». Последние вынуждены были защищаться, чтобы не платить второй и третий «выход», размер которого часто менялся в период распада Золотой Орды[421]. Далее идут интересные наблюдения о чрезвычайной стратегической важности для Москвы подчинения ей территорий по Оке[422], об отрицательном значении для дела централизации Руси феодальной войны 1430-1450-х гг., которая «на четверть века приостановила процесс объединения великорусских земель»[423].
423