Выбрать главу

Конкретные наблюдения и выводы ученого по отдельным аспектам проблемы образования Русского централизованного государства представляли и представляют поныне значительный интерес для российской историографии[424]. Ценное исследование М. К. Любавского по исторической географии Северо-Восточной Руси XIV–XVI вв., по мнению А. А. Юшко, отличается широким историзмом[425]. Разработка данной тематики с позиций изучения «материального фундамента» централизации имела особую значимость для отечественной историографии довоенного периода, поскольку до конца 30-х годов проблема образования централизованного государства в марксистской историографии по существу отсутствовала[426]. Это исследование историка давало не только ценный конкретно-исторический материал, но и положило начало новому историко-географическому ракурсу ее изучения.

Вторая (неопубликованная) часть работы «Образование основной государственной территории великорусской народности. Заселение и объединение с центром территории Новгорода и Пскова. Историко-географический этюд»[427] была попыткой исследования формирования территории Новгородской и Псковской республик в связи с их заселением. До появления труда Любавского имелась лишь работа А. И. Никитского по экономической истории Новгородской земли, в которой уделялось некоторое внимание и историко-географическим аспектам темы [428].

Главными источниками для исследования послужили летописи и писцовые книги Новгородской и Псковской земель. Особенно высоко оценивал Любавский писцовые книги, так как они давали возможность узнать, как происходило заселение Новгородской и Псковской земель славянскими колонистами, к чему в конце концов оно привело и какая судьба постигла прежних «насельников»[429]. В процессе работы Матвей Кузьмич широко использовал актовый материал почти из всех крупных серийных дореволюционных публикаций. Литературу же привлекал в меньших масштабах. Так, кроме монографии Никитского, чаще всего в подстрочнике работы встречаются ссылки на исследования по истории церкви в России: Амвросия, Досифея, В. В. Зверинского; специальные историко-географические исследования П. И. Кеппена, К. А. Неволина, Е. К. Огородникова, А. А. Спицина, А. С. Уварова, Н. П. Тихомирова, а также работы общеисторического характера А. В. Экземплярского, А. Д. Никитского, А. М. Гневушева, А. А. Шахматова, М. М. Богословского, А. А. Савича[430]. Сравнение актовых источников с повествовательными и с литературными данными позволяло историку в широких масштабах применять один из своих излюбленных приемов историческую ретроспективу. В этих целях Любавский обращался даже к такому несколько неожиданному здесь источнику, как перепись 1920 г. (по Карельской АССР). Данные письменных источников часто дополнялись и проверялись показаниями географической номенклатуры и ономастики.

Матвей Кузьмич считал вторую часть своей работы естественным и необходимым продолжением первого очерка, поскольку в освоении территории Новгородской и Псковской земель принимали участие главным образом те же восточнославянские племена кривичей и словен, которые составили основу великорусской народности[431]. Любавский ставил перед собой и другую задачу: пересмотреть все данные источников об отношениях Новгорода и Пскова к Москве с целью выяснения тех причин, которые привели к «поглощению» этих республик могучим восточным соседом[432]. Этот вопрос поднимался в работах предшественников, но трактовался в слишком общей форме, без достаточного учета всех слагаемых данного процесса.

Исследование включает 5 глав (текст 1-3-й глав машинописный с авторской правкой, 4-5-я главы авторизованная рукопись). Истории колонизации Новгородской земли до XIII в. посвящена 1-я глава «Борьба новгородских славян с финскими племенами и занятие их земель»[433]. Историк показывает, что исходное ядро Новгородской земли создали словене; местными старожилами здесь была чудь. В процессе освоения земель имела место борьба словен с коренными финскими и пришлыми германскими племенами[434]. Причем в этом процессе, судя по данным топонимики и археологии, известную роль сыграли скандинавы. По мнению Любавского, легенда о призвании князей, как ни относиться к ее деталям, отразила в себе историческую действительность утверждение в Новгороде варяжских князей. «Весьма вероятно, писал ученый, что этот факт был результатом древнего общения словен со скандинавами, давнего их международного сотрудничества, в том числе и продвижения их на северо-восток и восток». Скандинавы сыграли важную роль в «политическом конструировании восточнославянских племен»[435].

вернуться

424

Там же. С. 106.

вернуться

425

Юшко А. А. Историческая география Московской земли. XII–XIV вв.: дис. … канд. ист. наук. М., 1973. С. 8.

вернуться

426

ОРРГБ. Ф. 364. К. 1. Д. 4. Л. 1-153.

вернуться

427

ОР РГБ. Ф. 364. К. 4. Д. 4. Л. 2 об.

вернуться

428

Никитский A. M. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1883. С. 2, 3, 13.

вернуться

429

ОР РГБ. Ф. 364. К. 4. Д. 4. Л. 2.

вернуться

430

Амвросий (Орнатский). История российской иерархии. М., 1807–1815. C. 1–6; Зверинский В. В. Монастыри, закрытые до царствования Екатерины II. СПб., 1897; Кеппен П. И. Об этнографической карте Европейской России Петра Кеппена. 2-е изд. СПб., 1859; Неволин К. А. О пятинах Новгородской земли // Неволин К. А. Полн. собр. соч. СПб., 1859. Т. 6.; Спицин А. А. Историко-археологические разыскания. Б. м., б. г.; Уваров А. С. Меряне и их быт по курганным раскопкам. М., 1815; ТихомировН. П. Галицкая митрополия. СПб., 1896.

вернуться

431

ОР РГБ. Ф. 364. К. 4. Д. 4. Л. 3а.

вернуться

432

Там же. Л. 1-31.

вернуться

433

Там же. Л. 1–5, 8, 29.

вернуться

434

Там же. Л. 5–6.

вернуться

435

Там же. Л. 30–31.