Созданные в 20-е годы фундаментальные историко-географические исследования ученого обогатили историческую науку новыми конкретными наблюдениями и выводами по ряду важных аспектов проблемы образования Русского централизованного государства. Эти ценные работы по исторической географии Северо-Восточной Руси (IX–XVI вв.) и Северо-Западной Руси (X–XVI вв.), разрабатывавшие данную проблематику с позиций изучения «материального фундамента», имели особую значимость для отечественной историографии довоенного периода, поскольку до конца 30-х годов в марксистской историографии проблема образования централизованного государства, по существу, отсутствовала.
Работы Любавского этих лет давали не только ценный конкретно-исторический материал по этой проблеме, но и заложили основу историко-географического ракурса ее изучения. Обобщающий, синтетический труд историка «Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века» содержит важнейшие наблюдения по истории заселения и освоения русским, украинским и белорусским народами огромных пространств нашей страны на протяжении многовековой истории. По широте поставленных задач, по масштабности предмета исследования и по охвату материала этот труд не имеет прецедента в отечественной историографии.
Не меньшего внимания заслуживают и неопубликованные исследования Любавского по истории феодальной Башкирии. Многие ключевые проблемы этой темы ученый впервые в советской историографии доказательно разработал на конкретно-историческом материале (башкирская вотчина, припуск, земельная политика царизма в Башкирии XVII-XVIII вв. и др.).
Изучение биографии ученого и его творческого наследия дает основание считать его не только наиболее крупным представителем отечественной литванистики, истории западных славян, но и выдающимся знатоком исторической географии, истории феодальной России, видным организатором и деятельным участником архивного строительства в РСФСР. Богатые конкретно-историческими наблюдениями и выводами, основанные на изучении первоисточников, многие его работы не потеряли своей научной актуальности в наши дни, привлекают внимание современных исследователей. Известный отечественный историк-исследователь, он был и создателем научной школы. Исторической науке хорошо известны его ученики: В. И. Пичета, Н. Г. Бережнов, А. А. Новосельский, В. К. Никольский, С. В. Бахрушин.
Д. В. Карев
«Очерк…» М. К. Любавского в контексте восточнославянских историографий россии XIX начала XX в
Оценить значение любого исторического труда, признанного классическим в исторической науке, а работы М. К. Любавского по истории Великого Княжества Литовского, несомненно, относятся к такому классическому наследию, можно только сопоставив предшествующую и последующую историографическую традицию изучения этого государства, тем самым вписав их в социокультурный и научный контекст эпохи. История ВКЛ имеет для нас, белорусов, особое значение. В рамках этого государственного образования в течение пяти столетий формировались многие исторические традиции, повлиявшие на дальнейшую судьбу белорусской нации и ее культуры.
Для российского научного сообщества первое фокусирование интереса к истории ВКЛ приходится на конец XVIII первую треть XIX в., когда после разделов Речи Посполитой вошедшие в состав империи белорусские, литовские и украинские земли заставили правительственные круги и научный мир России по иному осмыслить проблему восточнославянского мира и роли в нем российской цивилизации[473].
Два главных историографических достижения приходятся именно на этот период времени: 1) введение в научный оборот корпуса источников, на базе которых историческая наука Беларуси и Литвы смогла создавать в 40-50-е годы первые синтезные концепции ВКЛ; 2) выделение истории этого государства в самостоятельный, «самодостаточный» объект исследования. В историческую науку вошло «разночинское» поколение сыновей униатского и православного духовенства, которые открыли восточнославянскую (белорусскую в основе своей) природу Великого Княжества Литовского, сумели рассмотреть богатство его истории и культуры. Не уходя окончательно от польской культурной традиции, эти «литвины-патриоты», как их называли современники, внесли в историческую ментальность интеллигенции края ощутимые элементы «билингвизма», по-иному, не «по-шляхетски», начали осознавать проблему народа. Это было особенно важно в тот период, когда полонизация шляхетской интеллигенции Беларуси не только не прекратилась, а приобрела второе дыхание. Восстание 1830–1831 гг. определило ту грань, за которой формирование культуры и историографии Беларуси протекало в совершенно ином политическом и культурном контексте.
473