Он сходил в большую комнату за пиджаком. Две женщины, кажется, из той троицы, что ночью чистила картофель и лук, сидели там, одинаково подперев кулаками щеки и уставясь в стену над выключенным телевизором. С появлением Марека у них появился новый объект внимания. Пока он копался в своих вещах и собирал документы, их взгляды ползали по нему, как насекомые - любопытные, но безобидные.
- Извините, - сказал им Марек, подхватив сумку.
Пиджак - на предплечье. Документы - во внутренний карман. Не попрощаться он не смог, скрипнул кухонной дверью.
- Мам, я вернусь.
- Марек...
В голосе не было запрета, только упрек. Вскинулись пальцы - мама перекрестила Марека, будто накладывала стежки. Ото лба до пупка и слева направо. Так и ходи.
Небо хмурилось.
В воздухе чудилась предгрозовая муть, напряжение и лиственный шелест. Порывами налетал ветер.
Марек одел пиджак.
Улица была пуста. Если бы Марека попросили подобрать эпитеты, выражающие состояние этой пустоты, он связал бы ее с тревогой и затаенной болью. За окнами мерещились силуэты, застывшие в ожидании сигнала. Прозвучит он - и дома лопнут по ширине подъездов, меча людей наружу, будто икру.
- Дядя Марк!
Вынырнув из какой-то щели, к нему подбежал мальчишка, командир из песочницы, выразивший Мареку при знакомстве свое неудовольствие от заграничного имени. Штанины брюк его были закатаны выше колен.
- Славка?
Мальчишка вытянулся перед Мареком.
- А дядю Андрея, правда, убили?
Соврать в настороженные серые глаза Марек не смог.
- Да.
- Натовцы?
- Патруль.
- Ненавижу! - выдохнул мальчишка, сжав кулаки и становясь похожим на Мальчиша-Кибальчиша из сказки.
Он развернулся.
- Погоди, - сказал Марек, глядя на босые ноги Славки. - Вы что, за забор пошли?
- А это не ваше дело!
- Славка! - крикнул Марек.
Но мальчишка уже скрылся под навесом и, кажется, юркнул за дощатую стенку с поленницей. У бетонных блоков растерянно топталась полная женщина в длиннополой куртке. Выйти наружу она не могла - путь ей преграждали барьер и двое солдат в темной натовской форме. За спинами их стоял 'Хамви' с нацеленным в сторону домов пулеметом.
- Что здесь? - спросил Марек.
- Не пускают, - со вздохом ответила женщина.
- Почему?
- Так боятся.
- Вас?
- Видимо, и меня. Никого не пускают.
- Эй! - Марек просунулся над заградительным щитом. - Я хочу выйти!
Один из солдат, лениво повернув голову, показал ему средний палец.
- F...ck off. Get out.
Марек вытащил карточки документов.
- 'European Daily Report'! I'm a reporter!
Солдат отлепился от стены.
- Really?
Он со скептической ухмылкой выцепил из просунутой пачки пластиковый прямоугольник европаспорта, отливающий голографическим значком, с интересом повертел его в пальцах и понес к 'Хамви'.
- Sir.
Стук в стекло вызвал жужжание стеклоподъемника.
- Sir, here is reporter.
Из глубины затененного салона всплыло острое лицо в темных очках. Оно что-то неразборчиво спросило, солдат сунул в окно европаспорт. Марек увидел, как мигнул огонек портативного сканера. Повинуясь жесту из 'Хамви', второй солдат оттащил барьер в сторону. Марек юркнул в узкий проход.
- Тварь какая, - выдохнула ему в спину женщина.
- Простите, - сказал Марек.
В 'Хамви' сидел молодой парень в звании второго лейтенанта. Он прочитал Мареку на английском целую лекцию об опасности определенных районов города, тем более, что они специально для тупиц обложены бетонными блоками. В этих районах, кивал он на дома, Марек Канин мог бы пропасть бесследно. Это же рассадники террористов и партизан, и, если бы ему, лейтенанту Джейкобу Паланго, было позволено, он бы с чистой душой выжег там все. Потому что русские в своей упертости будут почище вьетнамцев и северокорейцев. Наверное, где-то наравне с кубинцами и иранцами. Ненависть к цивилизованным Америке и Европе у них в крови. Как у всяких ущербных отморозков. Это как-то связано с 'холодной войной'. Ни доброго взгляда, ни расположения к тем, кто их, ублюдков, собственно, защищает тут от Москвы и от пограничных республик, здесь не дождешься. Нет, жечь всех, не взирая на пол и возраст. Но ради журналиста-идиота, увы, никто не стал бы организовывать военную операцию, даже если тому удалось дозвониться до полковника Пристли и женским голосом зарыдать в трубку.
- Вы очень рисковали, - сказал лейтенант. - У этих людей, которых вообще-то и людьми-то назвать сложно, отсутствуют понятия о порядочности. Пока мы держим их на прицеле, они тихие. Но стоит только отвернуться, они выстрелят в спину.
- Я хотел убедится, - сказал Марек.
Офицер протянул европаспорт.
- Убедились?
- Не совсем.
- Скажу вам откровенно, - подвинулся к окну лейтенант, - мы ждем провокаций, потому и перекрыли выходы из района. Наши тут шлепнули одного из докеров, ну местные и возбудились. Я бы на вашем месте ходил, оглядываясь. Ублюдкам, быть может, поймать европейского журналиста будет даже предпочтительней, чем кого-то из нас.
- И что со мной сделают? - спросил Марек.
- Убьют. Это ж варвары.
- Спасибо, я буду осторожен.
- Да, держитесь центральных улиц, там больше патрулей, у государственных зданий - оцепление.
Марек еще раз поблагодарил.
Отойдя метров на пятьдесят и свернув за угол, он обнаружил, что его колотит. Как вытащенного на берег из полыньи. Крупной дрожью, зуб на зуб, и изнутри, и снаружи. До судорог. Тише, Марек, тише. Сука! Защищает он! Через прицел!
Ребро кулака нашло стену. Бум.
- Сам ублюдок, - выдохнул Марек вслух.
Он вдруг подумал, что, приняв мир брата, решительно выбрал и его сторону. Нет и не могло быть уже другой стороны. Вокзал, площадь Ленина, здание горисполкома, улицы и переулки, парк имени Пятидесятилетия Октября, люди, живущие здесь, - все это вросло в него, поднялось на пустыре души. А натовцы...
Убийцы!
Ветер закручивал пыль. Редкие прохожие спешили юркнуть в подъезд или в арку. Вдалеке перегораживали выезд с перекрестка.
Марек дошел до 'Ктулху'. Клуб был заперт, но на стук выглянул Бердыч и без слов пустил его внутрь.
- Движуха начинается, слышь! - в радостном возбуждении сказал он.
На нем была брезентовая куртка, накинутая поверх футболки с Дартом Вейдером, и штаны-хаки. На стойке стоял огромный туристический рюкзак болотного цвета.
- Мне бы интернета, - сказал Марек.
- Еще не отрубали, - Бердыч указал подбородком на столы с мониторами. - Садись за любой.
- Спасибо, - сказал Марек, копаясь в карманах.
- Да брось ты! - махнул рукой бородач. - Ты на это посмотри!
Он провел Марека за стойку.
Несколько мониторов в углублении гнали картинки с городских веб-камер. Солидное здание штаб-квартиры миротворческого контингента на Демократической было оцеплено пехотинцами, четыре джипа стояли у центрального входа. Народу было немного, их отжимали с проезжей части на тротуары. Зато на площади Ленина копошилась многолюдная толпа - там, кажется, проходил стихийный митинг. Два 'Хамви' перекрывали проход к администрации.
- Видишь? - Бердыч с горящими глазами сел за мониторы, 'мышкой' поменял картинки, изображение с площади укрупнил.
Кричащий в мегафон с наспех сколоченного помоста неразборчиво видимый человек рывком приобрел черты Свиблова.
- Война? Восстание? - спросил Марек, поневоле заражаясь нервным волнением от администратора 'Ктулху'.
- Не знаю, - сказал Бердыч, расчесывая волосы на затылке. - Я вон для родаков на всякий случай припасов собрал, - он кивнул на рюкзак. - А так... Главное, чтоб не в свисток.
- Что?
- Чтобы не покричали и разбежались, - объяснил Бердыч, снова потасовал картинки и вывел какую-то новую, со знакомого перекрестка Космонавтов и Ленина - люди там по два, по три человека шли в сторону площади.