Главное здание Фогвилля окуталось разрядами зелёной энергии – засевшие там арпы-шаманы отбиваются. Зелёные и синие, красные и жёлтые – волна магического электричества обдала легионеров, кого-то свалив, а кого-то и отправил на тот свет, прожигая броню и оставляя смертельные ожоги. Вскоре град был пленён дурным тошнотворным смрадом горелой плоти.
– Сжечь его! – последовала команда от трибуна и солдаты легиона отступили от Ратуши Фогвилля, дав себя проявить хранителям и лучникам. Слуги Святого ордена опустили мечи, в их руках засиял огонь, жаркое пламя которое воля направила в деревянные стены. Стрелки легиона, овладевшие стенами, достали особые стрелы, поднесли к ним огниво и общим выстрелом обрушили на Ратушу огненный дождь. Перекрытия и крыша тут же поддались всепожирающему пламени, а затем к ним присоединились и стены… шаманы и ополчение арпов вскоре будут похоронены под горящими обломками.
Фриджидиэн пытается совладать с главным шаманов. Он бьёт, но его меч утыкается в магический барьер, арп тут же пропадает и материализуется сбоку, тыкая префекта в шею. Парень отрыгнул и что было силы махнул клинком. Древко посоха треснуло и вилы сначала накренились, а потом и вообще с хрустом отломались. Но шаман не оставил боя и теперь магия льётся из его рук. Струя холода и огня должны были отморозить и зажарить Фриджидиэна, но он прикрылся щитом, который и развеял нечестивые заклятья.
Префект отступил, оставив шамана практически одного на площади, что вызвало недоразумение в тёмно-гранатовых глазах твари, но она тут же поняла в чём дело. Послышался свист и утянутую серую ногу пронзила стрела, затем ещё одна. Стрелки стали выцеливать шамана и осыпать его стрелами, но тот выставил ментальный щит и все снаряды развеялись.
Префект знал, что подходить к существу опасно, а поэтому решил пойти на хитрость. Арп обернулся, чтобы схватиться с префектом, но только встретил край щита. Кусок стали и дерева пришёлся твари в зубы… кровь залила губы, боль дезориентировала тварь и тут подлетел Фриджидиэн. Холодная сталь пронзила шамана. Раздался истошный хрип, существо стало хвататься за воздух… его обессиленные длинные руки попытались дотянуться до глаз префекта, но сила жизни покинула арпа и он вконец обмяк. На секунду Фриджидиэну показалось, что он видел тень сожаления и боли в очах шамана, гибель которого привела в смятение остатки дикарей от проклятья.
Легионеры от битвы перешли к зачистке – воины в очернённых кровью доспехах бросались за убегающими арпами, лучники методично выкашивали тех, кто пытается скрыться, а хранители и топорники стали бить в спину разбегающиеся толпы врагов.
Тут же, в городе объявились, и воины новоиспечённого Маркизата. Воители в сияющих доспехах, окрашенных в светло-зелёные цвета, а на груди виднеется большая рисованная лилия.
– Господин префект, разрешите доложить! – подошёл трибун.
– Докладывайте Ксафен, – Фриджидиэн повернулся к товарищу.
– Мы выполнили все задачи – сопротивление арпов в этом регионе подавлено, мы захватили все стратегические позиции – стены, ворота, центр города и ратуша вскоре зачищена, – оба посмотрели на то, как огонь «доедает» подножье деревянных стен. – Ну… точнее её остатки.
Префект задумался о смыслах и целях этой воины. Он – человек пошедший за Велисарием ради спасения родины от неримских полчищ, стал доблестным воином панэндеральского содружества, стремящегося теперь возродить страну из пепла. И когда Велисарий предложил ему поучаствовать в этом, Фриджидиэн почти не сомневался и только страх потерять любовь заставил его уйти в размышления. Парень оглянулся на легионеров. Кто-то в прошлом ралаим, бандит, преступник, в общем сброд, ставший обречённым воинством, пошедшим на неравный бой, превратившийся борцов за свободу и свой народ. Парень в своё время поверил Велисарию, встал на его сторону, на сторону новых идеалов, с которыми Святой орден не хотел мириться… на сторону Эндеральского Союза. И теперь можно зреть то, что получилось из этого – в стране приходит порядок, восстанавливаются сёла и города, медленно налаживается мирная жизнь и недалёк тот час, когда Эндерал возродится в блеске былого величия. Но всё имеет цену и Фриджидиэн вновь об этом вспоминает, когда до его уха доносятся слова: