Именно из этой загнанной в безвестность Ирландии возникла Ирландия XX века. Ирландский парламент, ирландская литература, ее наука, вся ее культура естественным образом тяготели к Лондону, потому что они были неотъемлемой частью этого мира. Землевладельцы из тех, что побогаче, уезжали жить в Англию и отдавали своих детей в английские учебные заведения. Это означало постоянный отток богатств из Ирландии в Англию в виде прибылей, израсходованных или инвестированных за пределами страны. Прогресс в сфере средств сообщения постоянно усиливал эту тенденцию, ослаблял потенциал Дублина и совершенно обескровил Ирландию. Уния (1 января 1801 г.) стала отражением естественного слияния двух совершенно родственных систем — англо-ирландского парламента и парламента британского, которые оба были олигархическими и политически продажными. Существовала активная оппозиция этой Унии не столько со стороны собственно ирландцев, сколько со стороны осевших в Ирландии протестантов, что привело в 1803 г. к неудавшемуся восстанию под предводительством Роберта Эммета. Дублин, бывший в середине XVIII в. высококультурным англо-ирландским городом, постепенно лишился своей интеллектуальной и политической жизни и был заселен ирландцами из внутренних районов страны. Его светская жизнь становилась все более официальной и сосредоточивалась вокруг вице-короля Ирландии; его интеллектуальная жизнь дышала на ладан и на некоторое время почти умерла.
Борьба английской «демократии» за развитие образования и политические права во многих отношениях отличалась от борьбы «простых людей» Ирландии. В Британии происходил интенсивный рост промышленного населения, протестантского или неверующего; конечно, там были сельскохозяйственные работники, но не было крестьян. Ирландия, не имевшая запасов угля, с менее плодородной почвой, землевладельцы которой жили в Англии, стала страной крестьян-арендаторов. Их сельское хозяйство все более сводилось к выращиванию картофеля и свиноводству. Люди вступали в брак и рожали детей; кроме потребления виски (если его можно было достать) и периодических драк, семейная жизнь была их единственным развлечением. Пугающие последствия не заставили себя долго ждать.
В 1845 г. имел место повсеместный недород картофеля и последовал страшный голод. Многие умерли, многие эмигрировали, в основном в Соединенные Штаты; начался поток эмиграции, в результате которого Ирландия на некоторое время превратилась в страну стариков и опустевших родовых гнезд.
История отношения Ирландии к Британии отражает крайнее недоверие к правящему классу Британской империи, но это не та история, которой должна стыдиться палата общин английского парламента. Ее члены неоднократно проявляли добрую волю. Британское законодательство относительно Ирландии в течение почти полстолетия было отражением серии неуклюжих попыток со стороны либеральной Англии удовлетворить требования ирландцев и нащупать почву для дружеских отношений. Это делалось вопреки постоянному противодействию консерваторов и ольстерских ирландцев.
Это отступление, посвященное истории Ирландии, подводит нас ко времени «инфекционного» империализма в Европе. Юнионистское правительство, сменившее правительство Гладстона, состояло в основном из представителей консерваторов и по своему духу было более «империалистическим», чем все предыдущие правительства Великобритании. Британская политическая история последующих лет по большей части представляет собой конфликт между новым империализмом, с помощью которого воинственный «британский» национализм намеревался править империей, и присущими англичанам либерализмом и рассудительностью. Противники империалистов стремились трансформировать империю в конфедерацию свободных и добровольных союзников.
Естественно, что британским империалистам нужны были покорные ирландцы, и естественно, что английским либералам нужны были ирландцы свободные, принимающие участие в общих делах. В 1892 г. Гладстону удалось с большим трудом вернуться к власти и обеспечить большинство по вопросу ирландского самоуправления; в 1893 г. его билль о самоуправлении прошел палату общин, но был отвергнут палатой лордов.
Однако империалистическое правительство пришло к власти лишь в 1895 г. Партия, составлявшая его основу, называлась не империалистической, а «юнионистской» — странное название, если учесть, как упорно и энергично она стремилась уничтожить любую возможность превращения империи в содружество. Эти империалисты оставались у власти в течение десяти лет. Мы уже кратко упоминали о том, как они завоевали Южную Африку. Они потерпели поражение при попытке ввести таможенную систему по немецкому образцу. Пришедшее на смену либеральное правительство превратило завоеванные южноафриканские бурские республики в дружественных подданных посредством создания самоуправляемого доминиона Южная Африка. После чего оно занялось давно назревшей проблемой преодоления упорных империалистических настроений палаты лордов.
Для британской политики эта борьба имела фундаментальное значение. По одну сторону было либеральное большинство народа Великобритании, искренне заинтересованное в новом и более обнадеживающем подходе, с помощью которого враждебность ирландцев можно было бы постепенно сменить на дружественное отношение; по другую — сторонники британского империализма, исполненные решимости любой ценой и при любом исходе выборов, если возможно — законно, а если нет — незаконно, сохранить свой приоритет в управлении делами англичан, шотландцев, ирландцев и всех остальных народов империи.
По сути, это был все тот же многолетний внутренний конфликт английского общества, только назывался он по-другому. Это был все тот же конфликт между свободными и либерально мыслящими представителями простого народа и влиятельными «большими людьми», крупными авантюристами и властвующими особами. Конфликт подобного рода уже упоминался в нашем рассказе о борьбе Америки за независимость. Как и Америка, Ирландия была просто полем битвы. В Индии, в Ирландии, в Англии правящие круги и их приспешники-авантюристы были единомышленниками, но у народа Ирландии, в силу религиозных различий, практически не было чувства солидарности с народом Англии. Правда, такой ирландский политик, как Редмонд, на некоторое время преодолел эту национальную узость и великодушно откликнулся на добрые намерения англичан.
В 1911 г. в Ольстере были организованы отряды добровольцев, в страну контрабандно поставлялось оружие, а сэр Эдвард Карсон, вместе с подающим надежды адвокатом по имени Ф.-Э. Смит, одетые в полувоенном стиле, разъезжали по Ольстеру, производя смотр этих добровольцев и произнося зажигательные речи. Оружие для предполагаемых повстанцев приходило из Германии, и в высказываниях некоторых сподвижников Карсона содержались намеки на поддержку со стороны «великого монарха-протестанта». В отличие от Ольстера, остальная часть Ирландии была воплощением порядка и благопристойности, доверившись своему выдающемуся лидеру Редмонду и добрым намерениям трех британских народов.
Но если вспомнить историю этого несчастного острова, то раздававшиеся в Ирландии призывы к гражданской войне не будут казаться чем-то из ряда вон выходящим. Значимость этим призывам в тогдашней исторической ситуации придавали та неистовая поддержка, которую они встретили среди английского военного сословия и правящих классов, а также та безнаказанность и вседозволенность, с которыми действовали сэр Эдвард Карсон и его соратники.
Естественным результатом всей этой деструктивной деятельности высших слоев общества стала тревога в основной части Ирландии, и без того далеко не по-дружески настроенной по отношению к Англии; эта Ирландия тоже приступила к организации «национальных добровольцев» и контрабандному ввозу оружия. Военные власти проявили гораздо большее рвение в борьбе с нелегальным ввозом оружия в Ирландию, чем с его нелегальным ввозом в Ольстер, ив 1914 г. попытка ввезти оружие в Хоут, возле Дублина, привела к стычкам и кровопролитию на дублинских улицах. Британские острова были на грани гражданской войны.