Со стороны оппозиции это не было и «поповским обманом», ведь ее социализм был заимствован у лейбористов. Разрабатывая эту тему, она отталкивалась от франкфуртской декларации Социалистического Интернационала 1951 г., этого важнейшего программного документа. Предлагая трудящимся «лучшее будущее», «меньшинство» намеревалось дать нм «некоммунистическую профсоюзную альтернативу». Вот ее контуры. Цель — но завоевание власти рабочим классом, а обращение всей нации к «социалистической этике». Социализм — это эволюция коллективного социального сознания, основание общества, в котором люди смогут пользоваться одинаковыми правами. При этом экономические основы общества не разрушаются. Переход экономической власти от индивидуумов к коллективу произойдет путем демократического планирования и контроля. Главное, что интересовало «меньшинство», — «социалистическое планирование не требует обобществления всех средств производства, оно совместимо с существованием частной собственности в некоторых важных секторах, например в сельском хозяйстве, ремесле, розничной торговле, на мелких и средних предприятиях»{338}.
Таким образом, социализм рисовался теоретикам «меньшинства» в идеалистически перевернутом виде: общественная жизнь определяется не экономическими факторами, а абстрактными демократией и свободой — социал-реформизм соединяется с христианским гуманизмом. Спору нет, отказ от корпоративизма свидетельствовал о восприятии верующими трудящимися идей века и жажде «молодых» приспособиться к ним.
На конгрессе ФКХТ 1955 г. резолюция «меньшинства» о социалистической ориентации собрала 40,8 % мандатов — знак того, что классовая борьба притягательна и для верующих трудящихся. Об этом же говорили проявление «ностальгии единства» у рабочих и новые черты единства действий — совместные требования федераций, единые делегации в отраслевых комиссиях МОТ, общие требования о коллективной безопасности и запрете оружия массового истребления, критика отчетного доклада на XXX съезде ФКХТ за отсутствие в нем раздела о профсоюзном единстве. Верхушка конфедерации, наконец, согласилась вступить в контакты с ВКТ. Эта почва питала «молодых», а их движение в свою очередь побуждало к активизации прогрессивных сдвигов.
Уже съезд союза химиков 1960 г. одобрил требование о деконфессионализации ФКХТ, а протест архиепископа Геррн был оставлен без внимания. Конфедерация неуклонно двигалась к деконфессионализации. И тогда «большинство» уступило, стороны примирились, а в 1961 г. генеральным секретарем ФКХТ был избран энергичный лидер «молодых» Декан. Компромисс был облегчен общностью их антикоммунистических взглядов. В эти дни Декан заявлял, что предпочитает де Голля народному фронту. Все же победа «меньшинства» была вехой на пути начавшейся эволюции христианского синдикализма.
Незадолго до этого, в 1960 г., католический профсоюзный центр Канады изменил свое название, он стал именоваться Конфедерацией национальных синдикатов (KHС). Это не явилось следствием особой остроты социальных противоречий в стране. Решающую роль здесь сыграли соображения соперничества с главным профсоюзным центром — ответвлением АФТ — КПП, стремление проникнуть в англоязычные районы. А это тормозилось привязанностью к католической церкви. Как бы то ни было, прецедент был; на пего оглядывались те, кто в ФКХТ принадлежал к наиболее рьяным сторонникам эволюции.
Определяющим же в их тактике была необходимость реагировать на новые исторические факты. На их опыте не могла не отразиться стачка шахтеров Деказвиля в 1962 г., когда 20 истощенных от голода и болезней рабочих призывали из своего подземелья товарищей объединиться, оставить в стороне те тенденции, «которые пас разделяют». А мощная демонстрация протеста против убийства полицией 8 февраля 1962 г. девяти рабочих в Париже? 35-дневная забастовка горняков в 1963 г. тоже ведь была «великим унитарным сражением». Теория классового соглашения не выдерживала испытаний, слишком разительны стали противоречия между окружающей действительностью и христианской моралью, диктующей послушание, унижающей рабочее достоинство.