Духовная культура средневекового Ирана находила свое проявление прежде всего (не считая архитектуры и живописи) в широком и разнообразном репертуаре словесности, который отражался в громадном по своим масштабам числе произведенных списков. Уже неоднократно упоминавшаяся нами статистика А. Мунзави показывает непрерывный рост количества изготовленных рукописей на персидском языке с XI по XVII в. включительно, и это невзирая на политические и военные бури, пронесшиеся над страной, особенно в годы монгольского нашествия и завоеваний Тимура[35]. Как и чем можно объяснить столь высокий уровень культуры, ее подъем? Вряд ли ответ будет однозначным. Здесь, видимо, можно отметить три, с нашей точки зрения основных, фактора. Прежде всего, рост и развитие городов и связанное с этим процессом появление на политической арене новых социальных слоев, составивших среднее городское сословие — низшее и среднее духовенство, мелкие государственные чиновники, торгово-ремесленная среда, купцы средней руки и т. п. Именно эти слои, как и город в целом, сыграли основную роль в формировании, создании и потреблении духовной культуры, расширили, с одной стороны, ее социальную базу, а с другой — были той питательной средой, в которой она создавалась.
Следует, видимо, также учитывать тот факт, что на мусульманском Востоке в отличие от Европы и России мы не наблюдаем, кроме города, других центров формирования культурных ценностей. Монастырей на Востоке не было. Правда, были дервишеские обители — ханака, которые, несомненно, сыграли опре-деленную роль в этом отношении. Но сколь существенной она была, нам в настоящее время неизвестно. Поэтому, видимо, не будет преувеличением сказать, что практически вся персидская книжность создавалась в городе усилиями горожан. Когда мы читаем у А. Олеария: "Редко найдется персиянин, какого бы состояния он ни был, который бы не умел читать и писать, ибо вообще дети посещают там училища с весьма раннего возраста..." [117а, с. 809], то, конечно, секретарь голштинского посольства отнюдь не, имел в виду жителей сельской местности: он мог так говорить о тех, с кем ему приходилось, постоянно сталкиваться во время пребывания в Иране, т. е. о горожанах.
Во-вторых, после того как в IX в. новая религиозная идеология — ислам — окончательно утвердилась в Иране, в стране начался глубокий и интенсивный процесс создания новой культуры на базе новой идеологии и новой письменности, вызвавший к жизни большое число произведений, первоначально на арабском языке. Процесс этот был сложным и длительным. Сколь трудным и болезненным он был, показывает нам такое своеобразное идеологическое движение, возникшее сугубо на иранской почве, как шу'убийа[36]].
Наконец, духовная культура уже обслуживает не только феодальный замок, двор правителя или династа. Она по-прежнему связана с феодальной верхушкой общества, но с ростом города ее социальная база расширяется, а она сама прочно утверждается на городском базаре, в худжрах медресе и домах городского "бюргерства" [31, с. 254 и сл.].
Возможно, что были и другие причины, обусловившие рост образованности и грамотности[37]], а отсюда — и потребности в; широком распространении и производстве книг в средневековом Иране, но отмеченные нами выше мы полагаем наиболее существенными.
Обучение и подготовка
Главным действующим лицом в процессе производства и распространения рукописной книги был переписчик, трудом которого были созданы сотни тысяч рукописей на мусульманском Востоке. К сожалению, все известные нам источники уделяют внимание только элите переписчиков — мастерам художественного письма, каллиграфам, отбор которых в пантеон признанных нам не всегда понятен, поскольку до нас дошли первоклассные подписанные работы мастеров каллиграфии, чье искусство так и не получило признания современников и последующих поколений[38]. В этом отношении весьма примечательна вышедшая в 1969 г. работа наиболее тонкого знатока персидской каллиграфии- иранского ученого Махди Байани[39]. В своем труде он собрал сведения о 1526 каллиграфах в почерковом стиле наста'лиг, тогда как все известные нарративные источники не дают нам в общей сложности и 300 имен.
То, что мы знаем о подготовке и обучении профессионального переписчика, не может нас удовлетворить, так как сведения эти чрезвычайно скудны и разбросаны во времени. Даже специальные трактаты по искусству художественного письма, которые создавались признанными авторитетами в этой области, не показывают нам последовательности учебного процесса. В них излагаются сложившиеся в течение многих веков каллиграфической традиции правила, рецепты и навыки этого искусства, а также богатый, накопленный годами творчества опыт авторов этих трактатов (советы, как выбирать бумагу и тростник, рецепты составления туши и цветных чернил, методы очинки калама, упражнения в различных почерках, приемы написания отдельных букв, пояснения профессиональной терминологии и т. п.). Отчасти этот факт можно объяснить обычным для средневековья ревнивым отношением каждого мастера-профессионала к своим индивидуальным навыкам и секретам: ведь это ремесло его кормило. Но думается, все обстояло несколько проще. Видимо, это был, по мнению авторов, настолько обыденный и повседневный процесс, что они просто проходили мимо него: он не вызывал интереса[40]. Единственно, что они отмечали, так это необходимость таких качеств, как упорство в упражнениях, трудолюбие и усидчивость.
35
Ср. [104, с. 288]: с 12 рукописей в XI в. до 6150 в XVII в. (в статистике использовано около 31 тыс. рукописей)
36
Р. Н. Фрай совершенно справедливо говорит о том, что в это время происходил процесс рождения литературы на новоперсидском языке и что "создавалась новая мусульманская персидская культура. Зороастрийские элементы в стихах персидских поэтов отражали только моду этого времени; они не могут считаться выражением подлинных зороастрийских представлений или верований. Тоска по прошлому давала себя знать, особенно в поэзии, где такого рода настроения нередки, но возврата к прошлому уже не могло быть" [141, с. 344
37
О. Г. Большаков отмечает: "Горожане составляли в среднем одну шестую часть всего населения, но эта шестая концентрировала в себе подавляющую часть грамотных" [33, с. 201
38
В качестве примера можно отметить таких известных мастеров (по количеству и качеству произведенных списков), как ширазские каллиграфы Мун'им ад-Дин ал-Аухади (конец XV — первая треть XVI в.), Кавам б. Мухаммад (середина XVI в.) или гератский каллиграф первой половины XVI в. Мухаммад Харави, в определенной степени специализировавшийся на переписке произведений Абд ар-Рахмана Джами (1414-1492)
39
[17, 1-3]. Махди Байани не был пионером в этой области, до него такую попытку предпринял индийский ученый М. Шафи в 30-х годах нашего века на страницах основанного им журнала "Oriental College Magazine" (ср. vol. X, 11934, № 1-6), где он свел в корпус сведения, почерпнутые им из нарративных источников. Но М. Байани сделал значительный шаг вперед, соединив сведения источников с данными колофонов просмотренных им самим рукописей. Число каллиграфов и хороших мастеров почеркового стиля наста'лиг, по нашему мнению, возрастет втрое, если к данным М. Байани добавить материалы о мастерах, содержащиеся в каталогах персидских рукописей. Последнего по неизвестным нам причинам М. Байани не сделал
40
Следует заметить, что точно так же ни один персидский автор не говорит о приемах работы переписчика: это было таким обычным делом. Писец, расположив протограф на специальной подставке около себя, справа и слева, садился на подстилку и, положив дощечку под лист бумаги на колено, принимался за работу. Исключение составляли каллиграфы, которые, создавая шедевры художественного письма, предпочитали в таком случае работать за низким, достаточно широким столиком. Иногда они для удобства подставляли под ноги низкую скамеечку. Такое положение писца во время работы было известно всем современникам, но только сведения западных путешественников, посетивших Иран в XIV-XVII вв., а также несколько миниатюр того времени позволяют утверждать, что переписчики работали именно так, а не сидя за столом. Одним из ранних изображений переписчика может считаться миниатюра из рукописи на арабском языке, переписанной в Багдаде в 1287 г.: это изображение святого, который пишет на колене. Ныне этот список находится в библиотеке Suleymaniye в Стамбуле (Ms. Esad Efendi 3638, f. 3 v) (воспроизведение [200, fig. XL])