Трудно объяснить происхождение термина «бродник». М. С. Грушевский связывает его с понятием «бродить».[1041] На этой же точке зрения стоит Новицкий, указывающий, что Симеон Логофет наименование причерноморских русов — «дромиты» переводит как «бегун», «ходок», что, по-видимому, относится к бродникам.[1042] Некоторые исследователи связывали термин «бродники» с «брод» — «переправа» и помещали бродников у Керченского пролива, Керченской переправы, другие производили это слово от «бродов» — заливных, болотистых лугов пристепной полосы. До специального лингвистического анализа интересующий нас термин, по-видимому, так и останется без разъяснения. Трудно сделать какие-либо определенные выводы об общественном строе бродников. В данном случае, говоря о бродниках, мы имеем в виду только население степных рек Подонья, а не жителей Тмутаракани и половецких городов. По-видимому, это было полуоседлое, полукочевое население земледельцев, рыбаков, охотников, скотоводов, полупромысловое, полуземледельческое, с общинным строем, со «старыми» — старейшинами и воеводами, приближающимися по типу к позднейшим казачьим атаманам. Условия жизни в степи, в столкновениях с отдельными коленами кочевников, создавали постоянную атмосферу опасности, превращали бродников в опытных воинов. Этим и объясняется характеристика бродников как отважных воинов, презирающих смерть. Бродячий образ жизни, связанный с их полупромысловым хозяйством, делал их чрезвычайно подвижными, а военный характер общин бродников приводил к появлению бродников в качестве, по-видимому, наемников в рядах войск соседних государств. Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве наемников до XIII в. Передвижения бродников по всему необъятному пространству причерноморских степей, очевидно, не контролировались половцами, ограничивавшимися лишь наложением на них некоторых повинностей, да требованием совместных военных выступлений. Как видим, несмотря на то, что вопрос о бродниках нельзя считать разрешенным, тем не менее и наши скромные выводы дают возможность усматривать в бродниках своеобразный прототип позднейшего казачества. В этническом отношении бродники не были чем-то совершенно единым. В их создании приняли участие прежде всего остатки старых славянских колонистов Причерноморья (и бродники Подонья в этом отношении были слабой цепочкой, связывающей Тмутаракань с ее остатками русско-славянского населения, быть может, тоже называемого бродниками, с древней Русью) и алано-болгары — «ясы». Их связывало длительное сожительство в лесостепной полосе (приднепровско-донской и северокавказской), древние социально-культурные связи, длительный процесс взаимной ассимиляции и, наконец, единство религии — и те и другие были христианами. Но среди бродников могли быть и тюрки: печенеги, торки и, наконец, сами половцы, венгры и т. п.[1043] Бродники больше и дольше, чем какая-либо другая ветвь русских, сохраняли связь с ясами, живя вместе с ними на юго-востоке Европы, в Болгарии, в Молдавии, которая еще в XIV в. носила название «Россовлахии»,[1044] и даже в Венгрии[1045].
1042
Новицкий. Давне Лукомор’я // Записки історично-філологичного відділу. Всеукр. Ак. наук, 1929. Кн. XXIV. С. 47.
1043
Ламанский В. О славянах в Малой Азии, в Африке, в Испании. С. 66; Его же. Заметки о ясах-аланах // Труды XI Археол. съезда. Т. II. С. 119–121; Дашкевич Н. Болоховская земля и ее значение в русской истории // Труды III Археол. съезда. Т. 1. С. 112–114; Его же. Еще разыскания и вопросы о Болохове и болоховцах // Киевские университетские известия. 1899. Кн. I. С. 29–36; Забелин А. История русской жизни. Т. I. С. 19–20, 394–395, 482–486; Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV столетия. С. 91–98, 103, 180–181; Грушевский М. С. Історія України-Руси. Т. I. С. 171, 199. Т. II. С. 524–526; Готье Ю. Железный век в Восточной Европе. С. 224–225, 228, 243–244; Новицкий. Ук. соч. С. 48; Любавский М. К. Рецензия на книгу Каманина «Начальная история малорусского казачества», «Журнал м-ва нар. просв.» // 1895. Кн. VII. С. 240.
1044
Григорьев В. В. Что значит «Россовлахия» в греческих документах // Труды II Археол. съезда. Т. II. С. 49–50.