В феврале 1938 года Рощин был отозван в Москву и выехал из Вены, не дождавшись замены. В резидентуре остался только шифровальщик — Алиса.
12 марта 1938 г. войска вермахта по приказанию Гитлера перешли австрийскую границу, осуществив мечту фюрера о «воссоединении» немецкого и австрийского народов.
После аншлюса Алисе было дано задание уничтожить документы резидентуры. 26 марта 1938 г. ее предупредили о возможном закрытии в скором времени посольства СССР в Вене. 19 мая 1938 г. Алиса уничтожила код и шифры и выехала в Москву. Сложный, насыщенный острыми событиями период в жизни венской резидентуры был прерван.
Разведывательная деятельность в Вене замерла на несколько лет и возобновилась только в октябре 1940 года, после открытия генконсульства. Под прикрытие должностей советского учреждения выехали выпускники разведшколы И.М. Спичкин (резидент) и Буянов. Время торопило, и начальство требовало не терять ни минуты, быстрее включиться в работу. В конце ноября Спичкин доложил в Центр, что освоился с обстановкой и резидентура готова приступить в полном объеме к оперативной работе.
Примерно с этого же момента австрийские спецслужбы взяли обоих разведчиков под плотное наблюдение. Это могло объясняться как обычной проверкой вновь прибывших дипломатов, так и промахами недостаточно опытных людей, например их повышенной активностью или невольно проявленным умением обнаруживать слежку.
Начальник разведки распорядился направить задание венской резидентуре, считая, что период адаптации разведчиками в основном пройден. «Вашими ближайшими задачами, — говорилось в директиве Центра, — являются восстановление связей с законсервированной в Австрии и выведенной из СССР агентурой; создание нелегальных групп во главе с наиболее ценными агентами — Г-58 и «Иоганном», имеющими прямую радиосвязь с Москвой через радиста «Альберта»; приобретение новой агентуры; проникновение в немецкие политические и разведывательные центры».
М.И. Спичкин активно принялся за выполнение директивы. Однако работал он не всегда профессионально, допускал досадные промахи. Уже в марте Центр направил ему ряд критических замечаний.
Начальник разведки доложил наркому госбезопасности Меркулову, что резидент в Вене — молодой сотрудник, не имеющий опыта практической работы. Его помощник Буянов фактически не владеет немецким языком. Для выполнения поставленных перед резидентурой задач необходимо послать в Вену еще одного, хорошо подготовленного сотрудника.
Вместо этого перед Спичкиным были поставлены дополнительные задачи: освещение обстановки в Германии и ее политики путем проникновения в общегерманские центры в Вене и их филиалы в провинции. Люди для этого найдутся, считал Центр. В стране существуют революционные традиции, сепаратистское движение славянского населения, особенно чехов, симпатизирующих России, оппозиционные группировки в самой национал-социалистской партии, сильны позиции католической церкви. Забыв о том, что Спичкин является молодым и неопытным работником, Центр предложил ему возобновить старые связи, многие из которых были уже «подсвечены» или не подтверждали более своего желания продолжать работу. А новые связи были еще не проверены.
Не имея достаточных сил и возможностей, разведчик, между тем, не отказывался от выполнения все более сложных заданий.
Наряду с решением оперативных вопросов австрийский резидент все чаще получал тревожную информацию о готовящемся нападении Германии на СССР. После беседы с одним из источников он доложил в Москву в начале мая 1941 года: «Продолжается интенсивная подготовка австрийской армии, а также населения к войне против СССР. Профессура венских университетов считает, что поход против России будет таким же легким, как и предшествующие победы германской армии. В тех же кругах полагают, что советское правительство якобы расколото по вопросу отношений с Германией. Между Германией и Турцией, как считают в Вене, достигнуто соглашение за счет передачи в будущем ей Кавказа. В стране наблюдается большой спрос на лиц, знающих русский язык. В армию мобилизуют владеющих русским, украинским и белорусским языками».
Нарком Меркулов, прочитав сообщение Спичкина, написал резолюцию: «Пусть Спичкин болтовней не занимается». На основе этой резолюции 7 мая в Вену ушло распоряжение: «К передаче информации относитесь серьезнее. Болтовню о внутренних делах СССР не направляйте».
Как обернулись дела для М.И. Спичкина, видно из неотправленного письма Меркулова заместителю наркома иностранных дел Вышинскому:
«19 июня 1941 г. в 18 часов в Вене был задержан и доставлен в гестапо вице-консул СССР Спичкин Игорь Михайлович при выходе из кафе после свидания с агентом — частным детективом. Компрометирующих материалов при Спичкине не было. Находившиеся у него справки на двух шуцбундовцев и украинца, ведущего враждебную СССР пропаганду, были просмотрены и возвращены Спичкину».
В.П. Рощин, куратор венской резидентуры в центральном аппарате разведки, на проекте сообщения записал: «На подпись руководству не доложено ввиду начала войны».
26. На западных рубежах Отчизны
Работа в Прибалтике оставалась важным направлением деятельности внешней разведки в предвоенный период.
Вплоть до 1932 года основные задачи сотрудников разведки в Прибалтийских государствах были связаны с противодействием политике их правящих кругов по организации «санитарного кордона» на границах с СССР, а также подрывной работе белоэмигрантских центров в этих странах.
Новые акценты пришлось расставить в связи с приходом к власти Гитлера.
В директиве Центра в резидентуры в странах Балтии на 1933 год особо подчеркивалось, что «необходимо углубить работу по освещению деятельности немцев, а именно: а) следить за германской политикой в Прибалтике, и в особенности в Эстонии, б) выявлять работу немецких нацистов по созданию местных фашистских организаций и каналы их связей, в) освещать влияние Германии на внешнюю и внутреннюю политику Прибалтийских государств и их связи с германскими нацистами».
В Прибалтийских странах проходили начальную школу оперативной работы многие будущие известные разведчики.
«Легальную» резидентуру в Эстонии в 1932–1934 годах возглавлял Д.Г. Федичкин, который имел на связи агентуру из местных немцев, в том числе из организации «Балтийское братство». Вместе с ним в качестве оперативного сотрудника работал В.В. Рябов, ставший впоследствии одним из руководителей научнотехнической разведки. В 1935–1936 годах резидентуру возглавлял И.А. Чичаев, а с 1937 по 1940 год — С.И. Ермаков.
Рижской резидентуре в деятельности внешней разведки Советского Союза отводилась особая роль, поскольку там находились центры иностранных разведок, работавших по Прибалтике, и наиболее активные группировки белоэмигрантов. Кроме того, через Ригу направлялась в то время диппочта из СССР в страны Западной Европы и в Америку. В Риге происходили встречи с агентурой, приезжавшей в Латвию из соседних стран. Резидентом «легальной» резидентуры в Латвии с 1938 по 1940 год был И.А. Чичаев. Вместе с ним работали разведчики Е.И. Кравцов, сначала как сотрудник консульского отдела полпредства в Риге, а затем как консул в Либаве, и Николай Лы-сенков, как корреспондент ТАСС в Латвии. Впоследствии Чичаев, Кравцов и Лысенков стали известными в разведке людьми, занимали ответственные посты в Центре, руководили резидентурами. Их имена вошли в славную летопись истории внешней разведки. Прибалтика для них была боевым крещением.
До И.А. Чичаева резидентом в Латвии с мая 1935 года по август 1937 года работал С.А. Родителев, затем с февраля 1938 года он под фамилией Глебов возглавлял Ковенскую резидентуру.
Активно действовали в Прибаттике наши нелегальные группы, которые возглавлял опытный советский разведчик-нелегал Р. Бирк, переброшенный туда специально из Берлина.
Сообщения Бирка имели ту ценность, что они как бы в разрезе показывали настроения различных групп населения — как пронемецкие, так и просоветские. Это позволяло руководству СССР проводить в отношении этих стран более взвешенную политику, опираясь на антинемецкие настроения и опасения территориальных захватов со стороны Германии, и предложить правительствам этих стран оборонительные соглашения.