Все документы были написаны мелким шрифтом на узких полосках бумаги шириной в два пальца и длиной в пять вершков, т. е. приготовлены к отправке через линию фронта.
Одно только краткое изложение содержания захваченных у Щепкина материалов показывает, какой огромной важности сведения собирал и отправлял Колчаку и Деникину «Национальный центр». Обладая такими сведениями, белогвардейские штабы действовали бы наверняка, ибо знали все секреты наших войск. Когда документы, взятые у Щепкина, были направлены на заключение члену Реввоенсовета С. Гусеву, тот поразился точности и быстроте информации, собранной шпионами. Так, например, сведения о переброске штаба Восточного фронта в Брянск были получены деникинскими шпионами в тот день, когда об этом было принято постановление Реввоенсовета. Сведения о состоянии артиллерии Южного фронта расходились со сводкой, имевшейся в распоряжении РВС, всего на 4 орудия. Только по калибрам орудии числа не совпадали, но, отмечая это расхождение, С. Гусев оговаривался, что еще «неизвестно, чьи сведения ближе к истине» — официальные советские или шпионские.
Легко себе представить, в каких тяжелых условиях нашим армиям, предаваемым на каждом шагу офицерами-заговорщиками, проникшими в высшие военные штабы, приходилось отбивать наступление Деникина.
На допросе Щепкин признал, что обнаруженные у него документы переписаны им лично для отправки в штаб Деникина.
Материалы, взятые при обыске у Щепкина, говорили о подготовке в Москве контрреволюционного мятежа в момент подхода белогвардейцев к столице. В письме от 22 августа сам Щепкин писал Деникину, что «будет сделана попытка свергнуть иго. Это может быть недели через две. На этот сличай вам надо подготовить нам помощь и указать, где ее найти и куда послать для установления связи, на случай захвата нами (дальше слово не разобрано, очевидно — Москвы). Сообщите все технические данные для сношения по радио… без денег работать трудно, оружие и патроны дороги».
Сведения о подготовке контрреволюционного мятежа содержались и в письме от 27 августа, в котором говорится: «Надо думать, что имеющиеся наши в Москве в момент переворота вполне справятся со взятием стихии в свои руки…»
Сила, которая должна была «справиться со стихией», заключалась в военно-заговорщической организации «Национального центра».
Арестованный 29 августа на квартире у Щепкина белогвардеец Мартынов признался, что руководитель «Национального центра» был связан с подпольной офицерской организацией. Таким образом, все данные, полученные следствием, показывали, что в Москве имелась военно-заговорщическая организация, с которой «Национальный центр» имел самую тесную связь.
История раскрытия военной организации «Национального центра» такова.
В конце августа 1919 г. в ВЧК пришел скромно одетый человек и попросился на прием лично к Ф. Э. Дзержинскому. Когда Ф. Э. Дзержинский его принял, посетитель отрекомендовался врачом одной из военные школ и сообщил, что он состоит в белогвардейской организации. Он пришел в ВЧК. так как усомнился в правильности той политики, которую преследовали заговорщики. Врач не знал состава всей организации, но указал, что видную роль в ней играет полковник Миллер, начальник Окружной артиллерийской школы.
Выслушав сообщение, Ф. Э. Дзержинский поблагодарил врача и попросил его и впредь оказывать содействие ВЧК.
После беседы чекисты пригласили врача поужинать вместе с ними. Ужин был более чем скромным — селедка и кусочек черного хлеба. Врач охотно поел вместе со всеми ржавой селедки, но когда ему предложили взять кое-что с собой, он категорически отказался. Отказался он и от денег на извозчика, хотя ему и предстояло пройти пешком через всю Москву, так как трамваи в то время не ходили. Свой отказ он мотивировал тем, что принятие денег или продуктов от ВЧК может создать впечатление, что он сделал свое сообщение из материальных побуждений, тогда как он пришел сюда, имея самые искренние намерения — помочь Советской власти ликвидировать заговор.
За Миллером было организовано наблюдение. На основании собранных сведений в ночь на 19 сентября был арестован весь штаб «Добровольческой армии Московского района». Тогда же было произведено разоружение Высшей стрелковой школы. Высшей школы военной маскировки и Окружной артиллерийской школы, где среди преподавателей и курсантов оказалось много участников заговора.