Мы до сихъ поръ не знаемъ, какое число пассажировъ долженъ вмѣщать въ себѣ омнибусъ; но, судя по рѣшительнымъ дѣйствіямъ кондуктора, мы успѣли замѣтить, что въ вашемъ омнибусѣ столько можетъ помѣститься, сколько встрѣтится желающихъ проѣхать въ немъ.
— Есть ли мѣсто? восклицаетъ съ тротуара усталый пѣшеходъ.
— Сколько вамъ угодно, сэръ, отвѣчаетъ кондукторъ, постепенно отворяя дверцы и не обнаруживая внутренняго положенія оминбуса, до тѣхъ поръ, пока пѣшеходъ не очутится на ступенькахъ.
— Гдѣ же тутъ мѣсто? спрашиваетъ жертва обмана, дѣлая попытку отступить.
— По обѣимъ сторонамъ, сэръ, возражаетъ кондукторъ.
И вмѣстѣ съ тѣмъ вталкиваетъ джентльмена и захлопываетъ дверцы.
— Пошелъ, Билль! восклицаетъ кондукторъ, отворачиваясь въ сторону.
Ретирада невозможна. Новоприбывшій пассажиръ дѣлаетъ движеніе впередъ, получаетъ толчокъ отъ толчка омнибуса, опускается гдѣ попало и остается тутъ до конца своей дороги.
Мы, обыкновенно, отправляемся въ Сити за нѣсколько минутъ до десяти часовъ и заранѣе знаемъ, что съ нами въ омнибусѣ будутъ ѣхать пятеро тѣхъ же самыхъ попутчиковъ. Мы принимаемъ ихъ на тѣхъ же самыхъ частяхъ города и предоставляемъ имъ въ омнибусѣ тѣ же самыя мѣста; они всегда бываютъ одѣты въ тѣже самыя платья, и постоянно ведутъ разговоръ о тѣхъ же самыхъ предметахъ, и именно: о распространеніи между кэбами чрезвычайно быстрой ѣзды и о безстыдномъ нахальствѣ омнибусныхъ кондукторовъ. До нашего прихода постоянно бываетъ въ омнибусѣ угрюмый старикъ съ напудреннымъ парикомъ. Онъ всегда сидитъ по правую сторону у самого входа, съ руками, сложенными на рукоятку зонтика. Онъ бываетъ чрезвычайно нетерпѣливъ и сидитъ на этомъ мѣстѣ собственно затѣмъ, чтобы строго наблюдать за кондукторомъ, съ которымъ онъ, обыкновенно, заводитъ бѣглый разговоръ. Онъ очень вѣжливъ: помогаетъ пассажирамъ входить и выходить и весьма охотно толкаетъ кондуктора зонтикомъ, когда кто нибудь захочетъ выйти. Онъ, обыкновенно, предлагаетъ дамамъ заранѣе приготовить шесть пенсовъ, чтобы при выходѣ изъ омнибуса не было остановки: а если кто изъ пассажировъ откроетъ окно и если онъ можетъ достать рукой это окно, то непремѣнно закроетъ его.
— Ты къ чему остановился? каждое утро спрашиваетъ старикъ, въ ту минуту, какъ только предвидится пріемъ лишняго пассажира.
И вслѣдъ за тѣмъ между нимъ и кондукторомъ завязывается слѣдующій разговоръ:
— Ты къ чему остановился?
Кондукторъ начинаетъ свистать и показываетъ видъ, что не слышитъ этого вопроса.
— Послушай! (при этомъ дѣлаетъ толчекъ зонтикомъ) ты къ чему остановился?
— Къ тому, чтобы взять пассажировъ. Въ Ба-а-а-нкъ! въ Си-и-и-ти!
— Я знаю, чтобы взять пассажировъ; но знаешь ли ты, что здѣсь нѣтъ больше мѣста. Къ чему же ты остановился, я тебя спрашиваю.
— Гм! на ваши слова весьма трудно отвѣчать. Я думаю, для того остановился, чтобы постоять немного да потомъ снова поѣхать.
— Послушай, негодяй! восклицаетъ старикъ. съ видимымъ негодованіемъ. — Я съ тобой завтра же раздѣлаюсь. Я давно обѣщалъ тебѣ это и теперь непремѣнно исполню.
— Благодарю покорно, сэръ, отвѣчаетъ кондукторъ, прикасаясь къ шляпѣ, съ нахальнымъ выраженіемъ благодарности. — Чрезвычайно много обязанъ вамъ.
При этомъ въ омнибусѣ между молодыми людьми поднимается смѣхъ; старикъ краснѣетъ какъ вареный ракъ и начинаетъ приходить въ бѣшенство.
Толстый джентльменъ, въ бѣломъ шейномъ платкѣ, помѣстившійся въ самомъ отдаленномъ концѣ омнибуса, принимаетъ весьма серьезный видъ и говоритъ, что въ отношеніи этихъ негодяевъ непремѣнно нужно принять какія нибудь рѣшительныя мѣры: иначе наглости ихъ никогда не будетъ конца. Оборванецъ-джентльменъ вполнѣ соглашается съ этимъ мнѣніемъ, и соглашался, сколько намъ извѣстно, каждое утро въ теченіе шести мѣсяцевъ.
Приближаясь къ Линкольнскому двору, къ Бедфордскимъ рядамъ и другимъ судебнымъ мѣстамъ, мы выпускаемъ большую часть нашихъ первоначальныхъ пассажировъ и принимаемъ новыхъ, которые пользуются весьма неблагосклонной встрѣчей. Замѣчательно, что люди, помѣстившіеся въ омнибусѣ, всегда смотрятъ на вновь прибывшихъ пассажировъ съ тѣмъ выраженіемъ лица, которымъ обнаруживаются внутреннія помышленія; они какъ будто хотятъ сказать: "ну, къ чему эти люди лѣзутъ сами!" Въ этомъ отношеніи мы вполнѣ убѣждены, что маленькій старичокъ считаетъ появленіе новыхъ пассажировъ за непрестительную дерзость.