Сначала столкновение представляется нам борьбой замыслов и страстей, развертывающейся и завершающейся с помощью средств, которые дает им эта политическая форма государства, использование публичной власти или злоупотребление ею. Среда, в которой развертываются эти события, такова: город, господствующий разными способами над другими городами и над территориями, полностью лишенными автономии; в самом господствующем городе — Риме — далеко зашедшая дифференциация населения на богатых и бедных; и, наконец, рядом с немногочисленной группой угнетателей и всесильных людей — огромная масса пролетариев, теряющих или уже утративших сознание и политическую силу, присущие городскому плебсу,— масса, которая позволяет поэтому обманывать и развращать себя и которая вскоре кончит тем, что подвергнется полному разложению, став раболепным придатком эксплуататоров-аристократов. Таков материал, которым располагает рассказчик; он не в состоянии составить себе представление о том пли ином факторе, если не будет принимать во внимание непосредственных условий, в которых находится сам факт. Доступное нашему взору единство этих условий образует сцену, на которой развертываются исторические события, и для того, чтобы их изложение стало рельефным, связным и приобрело перспективу, необходимы ориентиры и методы обобщения.
В этом и заключается первопричина того абстрагирования, в процессе которого различные стороны определенного социального комплекса понемногу лишаются их качества простых аспектов одного целого; постепенно обобщаемые, они приводят к учению о предполагаемых факторах.
* * *
Иными словами, можно сказать, что эти факторы зарождаются в уме в результате абстрагирования и обобщения непосредственных аспектов видимого движения вещей и равноценны всем прочим понятиям, образованным эмпирическим путем. В какой бы отрасли науки ни создавались эти понятия, они сохраняются до тех пор, пока не будут либо сведены на нет и устранены вследствие нового опыта, либо поглощены более общим понятием, которое отразит генезис и эволюцию подвергнувшихся обобщению явлений и будет иметь диалектический характер.
Разве не было необходимым, чтобы человеческий ум, занимаясь эмпирическим анализом и непосредственным исследованием причин и следствий некоторых определенных явлений, например тепловых, сначала остановился на предположении и убеждении в том, что он может и должен приписать их теплоте, т. е. субъекту, который, если и не казался никогда ни одному физику чем-то действительно материальным, тем не менее, несомненно, рассматривался как определенная специфическая сила?
Однако в известный момент в результате ряда новых опытов эта придуманная теплота превратилась в определенных условиях в известное количество движения. Более того, в настоящее время научная мысль находится на пути к тому, чтобы растворить все эти придуманные физические факторы в общем потоке всеобъемлющей энергии; при этом атомистическая теория, постольку поскольку она необходима и применима, теряет все следы свойственной ей ранее метафизики.
Разве не было неизбежным в качестве первого этана изучения проблемы органической жизни надолго задержаться на исследовании отдельных органов и на их систематизации? Без этих анатомических работ, которые кажутся даже слишком материальными и грубыми, прогресс данной отрасли науки не был бы возможен; а до тех пор над множеством подвергнутых анализу фактов, происхождение и координация которых еще не были известны, высились расплывчатые и туманные общие концепции жизни, души и т. п. В течение долгого времени за неимением другого выхода во всех этих порождениях мысли искали то биологическое единство, которое лишь в последнее время нашло свое наглядное доказательство в открытии зарождения клетки и процесса внутриклеточного деления.
Более трудным был, разумеется, путь, который пришлось пройти человеческому уму, чтобы выяснить с очевидностью происхождение всех явлений психической жизни, от самых простых и элементарных ощущений до производных, наиболее сложных ее продуктов. Не только по причине трудностей теоретического характера, но и вследствие других распространенных предрассудков единство и непрерывность психических явлений представлялись вплоть до Гербарта как бы разъединенными и разорванными на большое число факторов, или так называемых душевных способностей.
С теми же самыми трудностями столкнулись при объяснении историко-социальных процессов; и здесь пришлось вначале задержаться на предварительном рассмотрении факторов. Зная это, нам теперь легко проследить причину появления в дальнейшем теории факторов: она заключалась в испытываемой историками нарративного склада потребности отыскать в фактах, описываемых ими с большим или меньшим художественным талантом и с целью сделать те пли иные поучительные выводы, те непосредственные ориентиры, которые может дать изучение видимого движения исторических событий.
* * *
Однако в этом видимом движении все же имеются признаки, указывающие на возможность выйти за пределы такого взгляда на историю. Никогда не наблюдалось, чтобы каждый из этих действующих одновременно факторов, которые абстракция выделяет, а затем решается изолировать, проявлял себя совершенно самостоятельно. Напротив, факторы действуют таким образом, что это порождает представление об их взаимодействии. Кроме того, они возникают в определенный момент и лишь позднее обретают тот облик, который описывается в каком-либо историческом повествовании. О том или ином государстве известно, что оно образовалось в определенный момент. О каждой правовой системе мы либо знаем, основываясь на достоверных данных, либо предполагаем, что она вступила в действие при таких-то или иных обстоятельствах. Относительно многих обычаев сохранилось воспоминание, что они были установлены в известный момент. Наконец, самое поверхностное сопоставление достоверных фактов и явлений, имевших место в разные времена и в разных местах, дает возможность увидеть, как общество в своей совокупности, т. е. общество, состоящее из различных классов, непрерывно принимало и принимает разные формы.
Как взаимодействие различных факторов, без учета которого нельзя было бы написать даже простейшего изложения событий, так и более пли менее точные сведения относительно происхождения и последующих изменений этих факторов предъявляли к научному исследованию и мышлению гораздо более высокие требования, чем те, которым удовлетворяли описательные труды великих историков, являвшихся в то же время подлинными художниками. И в самом деле, когда проблемы, естественно возникающие при рассмотрении исторических данных, сочетаются с другими элементами теории, они порождают различные так называемые практические дисциплины, которые развиваются с той или иной быстротой и с различным успехом, начиная с античности и до
наших дней: от этики к философии права, от политики к социологии, от юриспруденции к политической экономии.
Далее, с появлением и развитием столь многочисленных дисциплин чрезвычайно размножились, в силу того же неизбежного разделения труда, точки зрения. Первичному и непосредственному анализу полученных эмпирическим путем данных о многообразных аспектах социального комплекса должен был, несомненно, предшествовать длительный труд частичного абстрагирования, неизменным и неизбежным следствием которого является утверждение односторонних взглядов. Это можно констатировать в более отчетливой и наглядной форме, чем в какой-либо другой области, в юриспруденции и различных дисциплинах, занимающихся обобщениями в сфере права, включая философию права. По причине этого абстрагирования, неизбежного при частичном и эмпирическом анализе, и в результате разделения труда время от времени разные стороны и разные проявления общественного комплекса фиксировались и закреплялись в виде общих понятий и категорий. Результаты и эманация человеческой деятельности — право, формы экономики, правила поведения и т. п.— как бы получали новое выражение и превращались в законы, императивы и принципы, которые становились над самим человеком. И время от времени приходилось заново открывать ту простую истину, что единственным неизменным и достоверным фактом, т. е. единственным фактом, из которого исходит п на который ссылается любая отдельная практическая дисциплина, являются люди, объединенные посредством определенных уз в общество, имеющее определенную форму. Различные аналитические дисциплины, дающие толкование тем или иным историческим фактам и явлениям, привели в конечном итоге к необходимости создания общей социальной науки, которая сделала бы возможным понимание всех исторических процессов как цельного, единого исторического процесса. Последний предел, вершину такого понимания составляет материалистическое учение об обществе.