21. Гевлич Д. К.
22. Альфонский А. А.
23. Грудев Г. В.
24. Бухтеев М. А.
25. Петров П. И.
26. Волков А. Н.
27. Новиков П. А.
28. Игнатьев Н. Д.
29. Шиловский П. С.
30. Бухтеев А. Н.
31. Нейдгард Б. А.
32. Позняков И. Н.
33. Плечко А. Д.
Участковые мировые судьи:
1. Щепкин Н. М.
2. Свешников Ф. О.
3. Бояркин Я. Я.
4. Румянцев С. С.
5. Лопухин А. А.
6. Бафиновский М. Я.
7. Титов Г. Я.
8. Неронов М. В.
9. Скопин Н. П.
10. Чернев К. Н.
11. Шереметевский П. Е.
12. Ланской гр. М. С.
13. Перфильев С. С.
14. Жоманов И. Е.
15. Эберн Н. И.
16. Селиванов И. В.
17. Вердеревский В. А.
18. Давидов И. Ю.
19. Данилов Н. Н.
20. Баршев М. С.
21. Соколов А. П.
22. Зилов А. А.
23. Михайлов Д. А.
24. Ефремов А. А.
ГДЕ МОЖНО ПОКОЙНО СПАТЬ, СЫТО И НЕДОРОГО ЕСТЬ В МОСКВЕ
Не во многих гостиницах Москвы… Хотя старикам московский балагур, автор «Турус на колесах», и говорит, что он не раз бывал в белокаменной красавице, ел сайки да яйца, пивцом бархатным запивал, горе житейское забывал… но это время вообще миновало, хотя ни в сайках, ни в пиве бархатном недостатка в Москве нет, а дешево есть негде… да и цены же пошли теперь на провизию — просто страсть: на рубль семейству человека в три, четыре да еще хотя с какой-нибудь ледащею прислугой и перекусать нечего. Об улучшении этой статьи и о приведении ее вмоготу современному человечеству надо позаботиться уже не одному городскому, но и сельскому обществу — дана ему, слава Богу, свобода и право голоса и право заботиться о себе, надо же к чему-нибудь его прикладывать — не все на печи лежать!
Приведем для сравнения цену на провизию 1766 и 1782 [годов] да сравним их с нынешними. Что же за благодать бы была, если бы при настоящем положении можно покупать такими ценами!
Теперь же, когда к нам вдвигается Европа, когда даже уничтожена такса на хлеб и мясо и подразумевается, что свободная конкуренция способна удешевить наши жизненные припасы, Москва платит ужасные цены за все, что только необходимо, чтоб дышать и жить… Возьмем хотя одну говядину, которая стоит от 10 до 15 коп., что ж говорить об остальном… И вот поэтому и, может быть, вследствие и других каких-либо причин приезжему человеку с не совсем туго набитым карманом и естся и пьется не совсем-то вольготно и весело в Москве. Хорошо бы, пожалуй, у Кокорева в гостинице у Москворецкого моста, да уж слишком русским духом пахнет, чересчур! Пожалуй, не дурно бы у Мамонтова, если б хотя и уничтоженные бани не давали особого смаку и характера помещению. О прочих русских приютах и говорить нечего: не хорошо. О положении подворий желающий может справиться в первом номере наших «Очерков», в статье «Городская часть»: они во многом попахивают допетровскими временами. Гостиницы: Шевалье, Дюсо, Гашедуа, «Париж», «Рим» и «Россия» — все это кусается. Покойный Морель еще умел и приютить и покормить, за то и похоронили его чуть не на чужие деньги; ему теперь нет преемников, да, вероятно, и не найдется охотников; не больно-то ценят таких людей в Москве, и, вероятно, издатель его портрета И. П. Глазунов останется внакладе. Било держит chambrs garnies только для иностранцев, Роше де Канкаль с специальною целью, Сан-Суси чисто для специальности, даже «Лондон», несмотря на баснословно выгодный контракт с Мещанским обществом, невыгоден, а там, как говорится, пошла писать губерния. Одним словом, эта часть в Москве хромает, Петербург в этом отношении, пожалуй, человечнее. Приходится выбирать глядя по карману, и русскому человеку лучше всего стать у Кокорева; там хоть щей хороших дадут, ну и водке, вероятно, знают толк. Про трактиры и говорить нечего: там только облизнешься и вынимай уже рубль; в «Московском», пожалуй, и дешева и крепка водка… ну да водка, как известно, только возбуждает аппетит — впрочем, двум, трем трактирам: «Московскому», Троицкому, пожалуй, еще Борегар на Никольской можно сказать спасибо и за то, чго не портят дара Божия, подают большею частию хотя аи naturelle, хотя нет в них жеваного, пареного и т. п., от которого в так называемых ресторанах просто на душе мутит.
Говоря про подобные удобства в отношении людей денежных, мы пока повоздержимся от правдивого изложения — каково приходится в нашей столице людям бедного состояния, что такое, например, московские ночлежные дома, что такое московские углы, что такое комнаты с мебелью, об этом, читатель, в следующем выпуске.
Кстати, два слова об условиях г. Борегар с Петровскою академиею, которая, дай ей Бог здоровья, открывает у нас новый свет. Говорим это нисколько не в ироническом тоне. Как мы слышали, г. Борегар заключил условие с академией, не знаем, на какое число лет, получил по этому условию даровое помещение, даровое отопление, даровое освещение, право свободной торговли и за все это обязался кормить студентов академии за 6 р. с. в месяц, давая за это только два блюда. Условия беспримерно выгодные, но что же делать если и на них отозвался один только г. Борегар. Вот в этом-то отношении раздачи участков без платы на 90 лет для желающих выстроить квартиры для студентов и, наконец, в отношении самой цели образования и говорится, что академия открывает у нас новый свет.
ОЧЕРКИ МОСКВЫ. ВЫПУСКЪ ТРЕТИЙ. НРАВЫ.
СОКОЛЬНИЦКАЯ ИДИЛЛИЯ
Ах, не все нам реки слезные
Лить о бедствиях существенных;
На минуту позабудемся
В чародействе красных вымысле^.
Карамзин
Это даже и не совсем вымысел, но не совсем же и быль, в наш скептический век похожая на вымысел: мы ведь стали черствы, недоверчивы, положительны, на все смотрим хладнокровно, любовь не можем представить иначе, как при большом приданом, а проявление этого чувства в простолюдине принимаем не иначе, как за животные влечения; но несколько лет тому назад в Сокольниках случилось нечто, не подходящее под эти понятия, что мы теперь и хотим рассказать нашим читателям.
Несколько лет тому назад, живя в Сокольниках, почти каждое утро и в другое время дня, на так назваемом старом гулянье, я постоянно встречал одного скромно одетого и, по-видимому, больного человека лет под сорок, который ходил постоянно один, повесивши голову, по-видимому, глубоко задумавшись и не обращая ни на кого внимания… Одет он был скромно, в чем-нибудь сереньком, как это, по-великосветски выражается, без белья, и своим поведением, а также молчаливыми появлениями на гуляньях и только что входивших тогда в моду летних балах в палаточках у г-на Куртенера обращал на себя внимание и получил ото всех прозвание чудака.
Я встретил его как-то в жаркий полдень, на его обычном месте, на скамейке под сосною, противу места, занимаемого, как думают некоторые, известными всему свету сокольницкими самоварницами.
В среде их была одна смазливенькая девочка — Лиза, к которой, как я заметил, сокольницкий чудак оказывал особое внимание и следил за всеми, кто бывал чаще обыкновенного около нее. Я заметил этого чудака в то время, когда шел от этой хорошенькой самоварницы.
— Молодой человек, молодой человек! — окрикнул он меня.
Я оглянулся.
— Пожалуйте-ка сюда, пожалуйте-ка… Да полно-те-ка церемониться, пожалуйте-ка! — пригласил он как-то особенно желчно, настоятельно, так что я невольно подошел к нему.
— Садитесь. Я сел.
— Молодой человек, я невольно, изволите видеть, обращаю на вас особенное внимание.
— Что вам угодно?
— Я, изволите видеть… дело-то оно немножко щекотливое…