Выбрать главу

Поскольку эти проблемы стали нарастать, то мы стали постепенно перепрофилировать отряд, делать несколько патрулей по городу. Делегировали несколько человек в одну школу, делегировали во Дворец пионеров, чтобы они там вели профильные направления и постепенно собирали вокруг себя народ. Они всю неделю собирались там, а по воскресеньям у нас были общие занятия в отряде. Попытались так ветвиться, почкованием размножаться.

Клуб попытался создать вокруг себя круг или систему не из готовых клубов, а буквально на пустом месте. Это очень трудно и в данном случае удалось лишь частично: продлило срок жизни всего объединения. Системы и круги живут дольше.

В КДМе сменилось руководство, и они стали оттирать нас от «Севертура», делать брэнд для себя. Мы брыкались, не хотели, чтобы под нашей маркой делалось то, за что мы не отвечаем. КДМовцы начали поговаривать, что слишком жирное у нас помещение, заберут.

В 2004 году мы опять в Крыму. Давно было ясно, что Крым себя исчерпал как старая модель — стационарный лагерь. И мы решили походить от Бахчисарая до Алушты пешком, 120 км. Это было прикольно. У нас было порядка 65 человек, большинство не имело опыта пеших походов. Народ воспринял это как крутой экстрим. Они дневной переход 18 км воспринимали как нечто такое!.. Только некоторые сказали: — Ну вас ребята, на фиг с такими приколами! И с одним педагогом уехали в Севастополь отдыхать и жить на квартире. А у оставшихся появилась такая злость: вы, гады, над нами издеваетесь, ну мы и без вас пройдёмся! И прошли! Без нытья особого, с испытаниями скаутскими, с приключениями. Получился поход, который и был нужен. Плюс к тому я своих собственных детей туда вытащил. Юльке на тот момент было 10, Даниле 8. Они с 2х-3х лет в стационарные лагеря ездили, а тут первый поход.

Параллельно мне предложили работу в Москве, и я уехал из Воркуты. Какое-то время отряд тянула Татьяна, потом она переехала ко мне, и его пытались тянуть наши скауты-инструкторы. Один из них, которого мы готовили на руководителя, учился в педколледже и собирался в местный сыктывкарский педвуз. А ему предложили поступление в Москве. Он взял и поступил.

Осталось несколько ребят, и они год отряд протянули. Татьяна им набросала логические рабочие схемы: — Для того чтобы вы жили, вам надо делать вот это, вот это, вот это. Вы должны проводить тренинги в школах и быть на виду, вести такие-то направления. Отряд ещё жил, но начались проблемы организационного плана, с которыми ребята были не в состоянии справиться. Денег… Ну, они не справились с оргчастью, что было понятно. Это невозможно.

В 2005 году помещение отобрали, и отряд прекратил существование. Ребята пытались собираться

по квартирам, но это быстро зачахло. Маленьких детей родители не отпускают неизвестно к кому, а большие дети вырождаются в хорошую компанию.

Всё хорошее когда-то кончается. Однако, благодаря грамотным и продуманным с самого начала… точнее, ещё до начала клуба действиям, применению социальных технологий, постоянному поиску новых форм клуб достаточно активно прожил 7 лет — вдвое больше среднестатистического срока эффективной жизни большинства клубов. Впрочем, для кругов и систем, которые и создавал «Сполох» — это обычный срок жизни.

Сейчас есть ребята, которые собираются возродить воркутинский отряд. Ищут помещение, решают организационные вопросы. Надеюсь, у них получится.

У «Сполоха» вот такая судьба: он стягивает трудносходящихся людей и трудносходящиеся организации, и мы ухитряемся получать какие-то плюсы от сотрудничества. Когда сходятся противоположности, иногда получается очень интересно. Есть по каким-то вопросам принципиальные нестыковки, а есть по каким-то вопросам принципиальные схождения. Эта разность должна быть в разумных пределах между «трудно» и «невозможно». Но есть какие-то метасходства, очень странные.

Мы с НОРД «Русь» не сходимся очень во многих вопросах. Они, допустим, очень хорошо относятся к армии Власова, мы к ней относимся очень плохо. Но у нас всегда находятся точки соприкосновения. Например, от них мы очень хорошо и много узнали о православии. Это стало для определённой части ребят нашего отряда хорошим стержнем, который до сих пор сохраняется. Они, ездили к нам, несмотря на то, что в наших лагерях встречались, например, с атеистами-коммунарами, у которых то, что у нас инструктор, называется «комиссар». Но коммунары — это тоже люди, которые действительно целеустремлённы. Похожи духом каким-то Крапивинским. Русские души.

Мы реально сходились с людьми, которые серьёзно относятся к тому, что они делают, верят в то, что делают, готовы ради этого дела положить какую-то часть своей жизни. Поэтому мы сходились с НОРД «Русь», поэтому мы сходились с коммунарами. И с «Каравеллой», когда она реально что-то делала. Сейчас «Каравелла» выплыла из всех своих внутренних конфликтов, психологи более не в отряде, остались нормальные, «свои» по духу люди, и мы опять контактируем, планируем совместные дела.

А мы с Татьяной собираемся делать новый отряд в Москве. Новый набор, новые дети, но «Сполох», так или иначе, останется.

Спортивный туризм на новом витке развития

По рассказам Валерия Сидоренкова, г. Москва

Поисково-спасательные работы

Модным словом «экстремалы» мы себя не называем. Мы занимаемся спортивным туризмом. Он делится на две больших части: походы и соревнования.

В последнее время возникла такая странно-промежуточная вещь: «комбинированный туризм» или «поисково-спасательные работы» ПСР. Они не похожи на «спасательское многоборье» МЧС ни по спортивному содержанию, ни по социальной организации. МЧСовское многоборье это соревнование профессионалов, а ПСР самодеятельность, общественное спортивное движение. Но что-то общее есть. Сборная Москвы МЧС по спасательскому многоборью сформирована исключительно из туристов-ПСРовцев, но ПСР для них хобби, а работа спасателем профессия. ПСР зародились лет 15 назад. Их придумал Валерий Николаевич Гоголадзе, директор Сочинской Станции Юных Туристов СЮТур. Какое-то время они проводились, в основном, в Сочи, а сейчас уже активно расползлись по всей стране. Проходят открытые зональные кубки, федеральные, чемпионат России.

Соревнование заключается в том, что достаточно продолжительное время, до 4–5 суток, день и ночь команда из 4–6 человек должна перемещаться на местности и преодолевать усложнённые участки этапы. Они бывают верёвочные (грубо говоря альпинистские), водные, спелео-, вело-, участки техногенных катастроф и другие. Чаще всего этапы связаны с каким-то поиском, транспортировкой, спасением условно-пострадавших.

Всё это на фоне выживания, непрерывно действующей физической и психической нагрузки. Команды очень мало спят, особенно лидирующая команда, и практически не отдыхают. Это соревнования на выживание и на износ в прямом смысле. Организаторы ПСРов стараются, чтобы климатические условия были как можно хуже, выбирают местность и сезон для трудностей, радуются, когда идёт дождь, холодно, мокро, грязно… Достаточно жёсткие гонки получаются.

Есть некие зарубежные аналоги там это называется либо «мультиспортивные гонки», либо «приключенческие гонки». Но, видимо, это буржуйское, не наша специфика, нет никаких элементов спасения. Там просто надо в каких-то различных видах преодолеть какую-то дистанцию. Наше спасение пострадавших, транспортирование человека, сильно осложняет задачу. Не все этапы связаны со спасением, хотя многие. Часто нужно разыскать в лесу одного из членов команды, которого уводят. Иногда какой-то объект. Бывает переноска, допустим, на носилках, верёвочные этапы, связанные с теми же носилками, подъём пострадавшего по сложному рельефу. А иногда команда просто быстро перемещается, что можно трактовать как марш-бросок к месту происшествия.