Приходилось бывать партизанскому разведчику и в Минске.
Во время одной из таких разведок Геню задержал полицай.
Маленький разведчик заключен в тюрьму СД. "Как сообщить партизанам о себе? Как отсюда вырваться?" - думал Геня, метр за метром изучая камеру.
Его внимание привлекло окно. Расстояние между прутьями решетки небольшое, но все-таки... "А что, если попробовать?" - мелькнула мысль.
И когда настала ночь, Геня на ремне подтянулся к решетке и, до крови обдирая руки, с трудом пролез в узкую щель. Наконец свобода!
И в ту же ночь в окошечко маленького домика по Комаровскому переулку осторожно постучали.
- Это я, мама, Геня, - шепотом сказал мальчик.
Ульяна Карповна скорее почуяла сердцем, чем услышала голос сына. Обняла его, и слезы полились на лицо Гени.
- Не плачь, мамочка! Собирайся, возьми Галинку. Нужно бежать. Я удрал из тюрьмы, - торопясь объяснял он матери.
Через два дня после этого события Геня рапортовал командиру отряда:
- Задание выполнено!
...Советская Армия продвигалась вперед, освобождая родную землю от фашистских захватчиков. Был освобожден и Минск. Партизаны готовились к параду, который должен был состояться в белорусской столице. Но накануне командование партизанского отряда получило приказ - уничтожить немецкий штаб полка, который под прикрытием саперного батальона отступал на запад.
Получив задание, партизаны заняли рубежи. Первая рота зашла в тыл врага. Завязался жестокий бой.
Чтобы успешно закончить операцию, нужно было, чего бы это ни стоило, связаться с первой ротой.
Но как? Кого послать? На командном пункте рядом с командиром Лариным находился только Геня.
- Товарищ командир! Пошлите меня! Я проберусь, - сказал Геня. - Не бойтесь. Все будет в порядке!
Очень уж не хотелось Ларину посылать Геню. Но другого выхода не было.
- Иди! Только будь осторожен, - наставлял он мальчика, пожимая на прощание руку.
С трудом пробрался Геня в роту, передал приказ и снова поспешил на командный пункт. И когда была уже пройдена половина пути, фашисты заметили в кустах осторожно пробирающегося подростка. Застрочили пулеметы. Не успел Геня спрятаться, прижаться к земле. Вражья пуля настигла разведчика.
К вечеру в деревне Вейна партизаны разбили врага. И в этот июльский вечер товарищи хоронили своего любимца - Геньку-разведчика.
Шли годы. Сровнялся с землей холмик, под которым был похоронен Геня Занько. Но из уст в уста народ передавал рассказ об отважном партизанском разведчике.
Дошел этот рассказ и до пионеров Задорьевской школы. А тут еще и письмо от сестры пришло. Все узнали пионеры о партизанском разведчике, нашли его могилу, огородили ее. На деньги, полученные за собранный металлолом, установили памятник.
В дни, когда советский народ отмечал 20-летие начала Великой Отечественной войны, на открытие памятника пионеру-разведчику Гене Занько пришли его боевые товарищи - бывшие партизаны, пионеры окрестных школ, колхозники.
На лесной поляне у могилы юного героя склонились в этот день пионерские знамена, были сказаны задушевные слова о мужестве, о подвиге во имя Родины. И боевые товарищи маленького партизана, и юные - все говорили о том, что советские люди никогда не забудут героев, отдавших жизнь за свободу Родины. Будут помнить и о партизанском разведчике Гене Занько.
МАЛЕНЬКИЙ АГИТАТОР
П.Рунец
На правом берегу Березины, на возвышенности, расположилась деревня Якшицы. Внизу широкой серебристой лентой вьется река. За рекою широкий зеленый луг. А дальше - темно-синий сосновый лес. С другой стороны, за ригами, - также сосновый бор.
В этом живописном уголке родился и рос Миша Хатько. Летом вместе с друзьями он собирал на лугу цветы, ходил за ягодами и грибами, купался, загорал. Но особенно любил он ловить рыбу. На досуге брал удочки, садился в лодку-душегубку, забирался в тихое, заранее облюбованное местечко и, притаившись, просиживал там до тех пор, пока его не позовет мама.
Было у Миши еще одно любимое дело: ему нравилось мастерить.
В ту весну Миша закончил третий класс и думал заняться своим любимым делом. Но осуществить это не удалось. Вдруг началась война. Пришли фашисты. Они грабили, издевались и убивали мирных жителей. Люди искали спасения в лесах и болотах, брались за оружие.
Темной осенней ночью ушел в партизаны и Мишин старший брат Николай.
Миша также не сидел сложа руки. Он собирал в лесу патроны, гранаты и другое оружие и передавал брату в отряд. Так он помогал партизанам воевать с фашистами.
Когда Николай пошел в партизаны, полицаи начали преследовать его семью. Они забрали у них одежду, хлеб, скот, пчел.
В мае 1942 года полицаи налетели, чтобы окончательно расправиться с партизанской семьей. В это время Миша с отцом жили у тетки Марьи. Поутру к ним прибежала бабка Ева и дрожащим голосом сказала:
- Удирайте, детки, вас ищут...
- По одному бегите в лес, - крикнул отец и выскочил из хаты.
За ним бросились и остальные. Пригибаясь, пробежали огороды и очутились в поле. Вскоре густой туман спрятал их от врага.
Собрались в чаще леса и начали думать, что делать. Возвращаться в деревню было опасно. Где находятся партизаны, старый Хатько не знал, а спросить было не у кого. Оставалось одно: жить в лесу. Так и сделали. В чаще, под большим еловым выворотнем, выкопали землянку, замаскировали и начали жить.
Так прошло две недели, пока на их тайник не наткнулись партизаны.
- Что вы тут делаете? - спросил высокий партизан.
Отец рассказал, как он с семьей попал сюда.
- Так идите к нам, - посоветовал тот.
Через несколько минут семья Хатько шагала по извилистой лесной тропинке, и Миша тихонько рассказывал старшему про свою помощь партизанам.
В отряде всей семье Хатько нашлась работа. Мать определили на кухню. Сестру Ганку зачислили бойцом, а отца и Мишу - в хозяйственную роту.
Увидев впервые мальчика, командир роты Константин Владимирович Сухоцкий серьезно спросил:
- Хочешь быть партизаном?
- Хочу, - ответил Миша.
- А что ты будешь делать?
- Что прикажете...
- На задание пойдешь?
- Да, пойду...
Командиру понравился этот бойкий, смелый мальчик.
Шли дни. Миша освоился, привык к новой обстановке. Ему сшили шинель, гимнастерку, сапоги и шапку, дали карабин и револьвер. Теперь он был похож на настоящего бойца. Одно лишь печалило Мишу: партизаны все не брали его с собой на боевые операции. "Ганка - девушка, а ходит на самые ответственные задания, а я, мужчина, должен околачиваться в лагере", - с досадой думал Миша. Правда, Миша догадывался, почему так получилось. Его считали ребенком. А какой он ребенок? Ему двенадцать лет. И ростом не мал. Другие бойцы считаются взрослыми, а они ненамного выше его. "Это несправедливо", - решил Миша и, выбрав удобный момент, пошел к командиру роты.
- Дядя Костя, почему вы не пускаете меня на операцию? - спросил он.
Сухоцкий успел изучить характер мальчика. Чтобы не причинить боли детскому сердцу, а главное, не оттолкнуть от себя резким, необдуманным словом, он как можно осторожней и душевней сказал:
- Оно, известно, так. Я, правда, не пускаю тебя. А почему? Ты подумал? Нет? Тогда слушай. Жалею тебя, Миша. Очень жалею. Ты же видишь, как тяжело приходится взрослым. А ты еще, я хочу сказать, не то что ребенок, а слабый, сил у тебя мало. Если что какое, и с одним немцем не справишься. Да тебя и убить могут...
- Так и взрослых убивают.
- Правильно, убивают, - согласился Сухоцкий. - Но взрослые хоть немного пожили, кое-что видели. А ты что видел? Ничего, потому что ты еще и не жил.
- Чем сидеть в лесу, пусть меня лучше убьют на задании.
Сухоцкий нахмурил брови, провел рукой по большому лбу и мягко сказал: