4 февраля 1949 г. Политбюро занялось единичными случаями. М. Белинич и Бибер доложили об отдельных людях, вызвавших у них подозрение по линии Информбюро. Всего они назвали 11 человек, по которым Политбюро решило провести расследование, но интересно, почему некоторые из них попали под подозрение. Были три женщины, чьих мужей арестовали как информбюровцев или советских шпионов. В отношении одной из них мы точно знаем, что ее потом признали виновной и исключили из партии. То есть югославские сталинисты разделяли мнение своих советских коллег, что муж и жена одна сатана. Наконец под подозрение попал помощник министра просвещения Ёсип Лукатела. В этом случае Политбюро решило: «Нужно подготовить материал для реорганизации министерства и чистки всех тех, в ком есть сомнение, что они скрывают свое отношение к Коминформбюро»186. И здесь у югославских сталинистов повторилась логика советских коллег: если начальник под подозрением, то и его подчиненные тоже. Впоследствии В.Бакарич сообщил, что к сентябрю 1950 г. министерство просвещения пережило пять чисток187.
18 февраля Политбюро опять подтвердило курс на чистку министерства просвещения. Затем раскритиковало Агитпроп: «В нашей печати, как враждебные элементы, так и неопытные наши товарищи, писали вещи, которые соответствуют линии Информбюро». Затем получили удар работники радиостанции за то, что там информбюровцев выявила УДБа, а не парторганизация. Стимулируя охоту на ведьм, Бакарич предложил «привлечь к ответственности партийную организацию» за отсутствие бдительности. Наконец еще одно проявление шпиономании доходящей до абсурда продемонстрировал член ЦК КПХ Мика Шпиляк. Он пожаловался, что в университете, средних школах, ПТУ и даже в партизанской гимназии проявляется «небдительность» к информбюровцам. В чем же именно? По словам Шпиляка: «Допускается свобода вражеской критики»188.
Затем в нагнетании охоты на ведьм по собственной инициативе у Политбюро ЦК КПХ наступил перерыв, который заполнялся импульсами из Белграда. Следующая крупная кампания Политбюро ЦК КПХ, у которой пока не выявлено исходной инициативы Политбюро ЦК КПЮ, прошла в ноябре 1951 – январе 1952 г. Она была направлена на Славонию. 21 ноября 1951 г. М.Шпиляк, С.Комар и З.Бркич осудили местные парторганизации, которым кажется, что информбюровцев в Славонии нет. По мнению членов Политбюро информбюровцы там точно есть. Кроме того, З.Бркич и Белинич осудили парторганизации за то, что они отдали инициативу выявления информбюровцев УДБе189. 9 января 1952 г. Милка Куфрин выступила с критикой парторганизаций в Осиеке и Славонской Пожеге. Особенно досталось Пожеге: «Мы считаем, что к[отарский] к[омитет] своей толерантностью к информбирашам, своей примирительностью к ним объективно помогал этим врагам и что своей политикой спасения отдельных информбюровцев привел к их распространению и пропаданию партийной организации. Члены КП потеряли перспективу и деморализованы, когда против откровенных врагов ничего не предпринималось»190. Видимо, чтобы облегчить задачу, Куфрин предложила понимать информбюровцев как универсальных козлов отпущения, и связывать с их деятельностью не только возгласы за Сталина, но и «распространение деморализации, разброда, пассивности и неверия в наши силы, распространение шовинизма и т.д.»191.