Однако изобретённый мною способ расширения якобы суженного сознания требует со стороны врача намного больше усилий, чем собирание информации от пациента, находящего в состоянии сомнамбулизма. Зато этот метод делает меня совершенно независимым от состояния больного, а кроме того позволяет мне видеть мотивы, которые довольно часто являются решающими в деле «забвения» воспоминаний. Я могу вполне справедливо утверждать, что очень часто забывание является преднамеренным, желательным. Хотя удаётся оно всегда лишь только с виду.
Возможно, ещё большее внимание читателя привлечёт тот факт, что якобы уже давно позабытые числа и даты на самом деле можно вспомнить, а это уже доказывает не предполагаемую ранее надёжность и точность памяти.
Незначительный выбор, который требуется при отыскивании чисел и дат, позволяет позаимствовать из учения об афазии[ii]
известную закономерность, что узнавание для памяти гораздо менее обременительно, чем воспоминание о событиях.
Итак, пациенту, пожелавшему вспомнить в каком году, месяце и дне произошло определённое событие перечисляются года, в которым оно могло бы произойти, двенадцать месяцев года, тридцать дней месяца, дополнительно внушая, что при правильном числе или названии месяца его глаза откроются сами собой или же он просто почувствует, что именно это число и является правильным. И действительно, в большинстве случаев пациент уверенно выбирает определённую дату, а посредством имеющихся записей о том времени достаточно часто можно убедиться, что дата была названа верно. В другие разы, и у других больных в результате совпадения различных фактов и событий названная дата не вызывала никаких сомнений. Например, после того как посредством метода «перечисления» обнаружилась нужная дата, больная пролепетала: «Да это же день рождения отца» и продолжала: «Конечно, это и должно было произойти на дне его рождения» (событие, о котором мы говорили с пациенткой).
Я могу лишь слегка прикоснуться к этой огромной теме. Вывод, который я сделал на основе накопленного мною опыта: патогенетически важные события с большой точностью удерживаются в памяти, причём вкупе с различными побочными обстоятельствами, и даже во всех тех случаях, где у пациентом присутствует убеждение полном забвении давно прошедших событий.
(В качестве образца только что описанной техники собирания сведений без использования погружения больного в сомнамбулическое состояние, то есть без прибегания к расширению сознания, приведу случай, который проанализирован мной совсем недавно. Я лечил женщину 38 лет, страдающую от невроза страха (агорафобия, приступы страха смерти, …). Как и у многих других подобных больных, у неё было заметно явное нежелание относить появление своего страдания ко времени брачной жизни, пациентка с большим удовольствием отодвигала его начало ко времени ранней юности. Так пациентка сообщила мне, что в семнадцать лет пережила первый приступ сильного головокружения, сопровождающийся переживанием страха и доходящим почти до обморочного состояния. Впервые он случился когда она находилась на улице родного городка. По временам приступ повторялся снова, пока несколько лет назад на его месте не появилось продолжающее существовать сегодня страдание. Я предположил, что первые приступы головокружения, в которых страх постепенно становился менее заметным, имели истеричный характер, и решил приступить к их психическому анализу. Вначале пациентка знала только то, что впервые такой приступ произошёл с ней, когда она вышла сделать покупки на главной улице. – И что же Вы тогда хотели купить? – Да, разное, думаю, что главные покупки относились к балу, на который я тогда была приглашена. – Когда он должен был состояться? – Мне кажется, что через два дня после сделанных мной покупок. – Ничего, Вы сможете это вспомнить точно и безо всякого труда. Сейчас я надавлю на Вашу голову, а когда я уберу руку, то Вы о чём-то подумаете или что-то возникнет перед Вашим внутренним взором; тогда Вы расскажете об этом… Я осуществляю эту процедуру; но пациентка продолжает молчать. – Ну, Вам что же так ничего и не пришло в голову? – Да нет, кое о чём я подумала, но это ни как не относится к тому, что тогда происходило. – Расскажите же мне об этом. – Да я вспомнила одну из своих подруг, юную девушку, которая уже умерла; но умерла, когда мне исполнилось восемнадцать, то есть годом позже того события. – Ничего, сейчас мы постараемся разобраться в этом получше, только, пожалуйста, не уходите в сторону. Что Вы говорите случилось с Вашей подругой? – Меня ужасно потрясла её смерть, так как мы очень сильно дружили. А за несколько недель перед тем умерла другая юная девушка, смерть её привлекла к себе всеобщее внимание горожан; всё это происходило тогда, когда мне было семнадцать лет. – Послушайте, я уже говорил Вам, что можно вспомнить давно забытые события, которые будут появляться после надавливания моей рукой. А теперь вспомните, какие мысли были у Вас, когда начался приступ головокружения на улице? – Да у меня тогда не было никаких мыслей, просто сильно кружилась голова. – Ну, такое невозможно, такие состояния всегда сопровождаются какими-нибудь мыслями. Сейчас я опять надавлю Вам на лоб и мысли, обременявшие Вас тогда, появятся вновь. – Итак, что пришло Вам в голову? – Мне показалось, что я была третьей. – Поясните это, пожалуйста. – Должно быть во время приступа головокружения я подумала: сейчас я тоже умру, как и те две юные девушки. – Итак, это и была Ваша мысль; когда начался приступ, Вы вспомнили о подруге. Наверное, её смерть должна была Вас очень сильно напугать. – Да, конечно, сейчас я хорошо припоминаю ту ситуацию, весть о смерти подруги была действительно ужасной – а я ещё иду на бал в то время как она мертва. Но я так сильно хотела попасть на бал, так была захвачена будущей радостью – я никак не хотела помнить о печальном событии (можно легко заметить намеренное вытеснение из сознания, что и приводит к патогенности воспоминаний о подруге).