Еще одним возможным поводом сослаться на предшественника было обнаружение в его труде какой-нибудь чрезвычайно редкой информации. Уже сам факт такого разыскания являлся предметом гордости для историка, и он зачастую не упускал возможности о нем упомянуть. Одним словом, подчеркнем, ссылка была не некой интегральной нормой, а чем-то скорее факультативным.
Акцентированно критический подход к произведениям предшествующих историков (а он передавался из поколения в поколение) имел одним из побочных следствий то, что уровень исторической культуры с течением веков, в общем-то, не рос, а в лучшем случае оставался неизменным. Историография оказалась подвержена общему «закону круговращения»: как в калейдоскопе, сменяли друг друга более или менее причудливые наборы одних и тех же базовых элементов. Не случайно высшие достижения античной историографии пришлись на самый первый период ее существования. На уровень, заданный Геродотом и Фукидидом, уже, в общем, не вышли ни Ксенофонт, ни Эфор, ни Тимей, ни Полибий… Не говоря уже о десятках и сотнях их менее талантливых коллег.
Справедливости ради следует упомянуть, что критика предшественников сопровождалась демонстративно бережным отношением к самим их текстам. В информационном письме Центра истории исторического знания ИВИ РАН к Круглому столу «Локальные исторические культуры и традиции историописания» обозначалась, в числе прочих, следующая проблема: «Историческое произведение в ином культурном контексте. Появление любого исторического труда обусловлено его актуальностью для конкретной аудитории. Смена аудитории приводит либо к его забвению, либо к открытию в нем новой актуальности. Второе, как правило, получает наглядное воплощение в виде дополнений, исправлений или продолжений оригинального текста. Как именно и в чем конкретно они выражаются?»
Дабы не растекаться мыслию по древу, приведем только один (но в высшей степени типичный) пример из области классического греческого историописания, который, кажется, должен всё расставить по своим местам, внести полную ясность.
Как известно, Фукидид не успел завершить свое историческое сочинение. Он, несомненно, планировал довести повествование до конца Пелопоннесской войны, но труд его, очевидно, оборвала смерть, и изложение завершается событиями 411 г. до н. э. Работа великого историка оказалась продолжена целым рядом крупных представителей историографии следующего поколения[222]. С того, на чем остановился Фукидид, начинаются «Греческая история» Ксенофонта, «Греческая история» Феопомпа, сочинение менее известного Кратиппа, а также дошедший в папирусных фрагментах труд анонимного «Оксиринхского историка». «С того, на чем остановился Фукидид» в данном контексте, разумеется, не следует понимать в строго буквальном смысле слова. Тем не менее все указанные здесь произведения берут за точку отсчета именно 411 г. до н. э. — единственно по той причине, что это последний год, о котором написал Фукидид, ибо какие-то другие существенные причины вряд ли можно обнаружить.
Продолжал труд предшественника каждый из перечисленных авторов по-своему, весьма непохоже друг на друга, и, главное, каждый под собственным именем[223]; феномена, аналогичного, скажем, византийскому Theophanes Continuatus, мы здесь отнюдь не имеем, и это не удивительно, учитывая то, что было сказано выше о ярко выраженном личностно-авторском и исследовательском (а не описательно-хронографическом) характере классического греческого историописания.
Особенно же характерно то, что никому из продолжателей даже и в голову не пришло каким-либо образом вмешиваться в сам исходный текст «Истории» Фукидида: исправлять, дополнять, «улучшать» его. Нет, каждый из них делал свою работу, как бы подхватив эстафетную палочку, но ничего не менял в работе, уже сделанной другим, не «переписывал прошлое».
Наконец, в конце этой главы нам хотелось бы остановиться, пусть очень кратко, на специфике самого понятия «историописания» в рамках древнегреческой исторической культуры. Анализу названного понятия на материале различных традиций целиком посвящен сборник, недавно выпущенный Центром истории исторического знания ИВИ РАН[224], но в нем, к сожалению, совершенно отсутствует античная составляющая.
222
См. об этом:
223
Имени «Оксиринхского историка» мы не знаем не потому, что он его не поставил, а потому, что текст дошел во фрагментарном состоянии.
224
Терминология исторической науки. Историописание / Отв. ред. М. С. Бобкова, С. Г. Мереминский. М., 2010.