Очерки об историописании в классической Греции

В античности, напротив, принцип «исторического права» во внешней политике, в межгосударственных отношениях не просто признавался как весьма весомый, но считался неоспоримым. Укажем здесь на то, что сам этот принцип попал в государственное право из права частного[267], в частном же он действует (пусть даже и с определенными оговорками) и по сей день. Если истцу на суде удается доказать, что спорная вещь когда-то принадлежала ему (или лицу, чьим наследником истец является) на легальных основаниях, а впоследствии этой вещью кто-то другой незаконно завладел, то вещь истцу возвращается. Древние рассуждали так: почему, собственно, в отношениях государств должно быть иначе, чем в отношениях частных лиц? Греческий полис тоже был ведь в некотором роде индивидом, — выражаясь современным языком, «юридическим лицом». Соответственно, считалось, что и к спорам полисов «историческое право» должно быть применимо. И вполне резонно, в категориях тогдашнего времени, третейские судьи из Спарты встали на сторону Афин (хотя в этническом отношении стояли ближе к мегарянам, тоже дорийцам, так что, казалось бы, скорее должны были проявить с ними солидарность[268]), очевидно, сочтя доводы Солона более убедительными.

Основаниями же для того, чтобы владение некой территорией в прошлом воспринималось как законное, считались следующие: завоевание, получение по наследству, покупка, дарение[269]. Бросается в глаза, кстати, опять-таки почти полное (за вычетом, естественно, завоевания) совпадение с требованиями норм частного права относительно признания законности собственности.

Вернемся к Солону. Судя по свидетельству Плутарха, он провел специальное исследование саламинских некрополей, — иными словами, выступил в роли едва ли не первого в мировой истории археолога[270] (понятно, преследуя не абстрактно-научные, а политические цели). Далее, невозможно не заметить его апелляцию к «Списку кораблей» из гомеровой «Илиады». Правда, если мерить нашими современными мерками, то в данном случае речь следует вести не об исторической, а о мифологической аргументации. Но это мы знаем (или считаем?), что тот же Солон — исторический персонаж, а Аякс — герой мифа[271]; Солон же (как и его современники), понятно, видел в Аяксе такое же реальное лицо, как и он сам. В солоновские времена (да и много позже) легендарно-мифологическая традиция «воспринималась и трактовалась как историческая»[272], греки воспринимали свои мифы не как вымысел, а как собственную «древнюю историю». О столь очевидных вещах, возможно, не стоило даже и говорить специально, но на всякий случай, во избежание возможных недоразумений, мы это делаем.

Итак, Солон в дипломатическом споре обратился к «Списку кораблей» — тексту, являвшемуся в античности весьма авторитетным в историческом смысле, — и даже вроде бы внес в него в политических интересах интерполяцию касательно Аякса (самого знаменитого из легендарных правителей Саламина), сделав этого героя каким-то образом связанным с Афинами. В принципе, исключать факт подобной вставки нельзя. Хорошо известно, что эпическая традиция получила в Афинах VII–VI вв. до н. э. особенное развитие. Афины сыграли значительную роль в складывании гомеровского эпоса; некоторые специалисты считают даже, что эта роль была определяющей[273]. Как раз при Солоне и затем при Писистрате осуществлялась письменная фиксация канонического текста «Илиады» и «Одиссеи»[274], причем, естественно, с целями отнюдь не чисто антикварными (для столь ранней эпохи это еще никак невозможно предположить), а прежде всего насущно-политическими. Ничего удивительного бы не было, если бы и вправду Солон (а он ведь и сам был поэтом, следовательно, прекрасно владел техникой стихосложения) прибег к подобной интерполяции.

* * *

Ограниченный объем главы, конечно, не позволяет нам чрезмерно увлекаться приведением конкретных примеров использования античными эллинами исторической аргументации в политической жизни, политической полемике (хотя таких примеров можно было бы отыскать с избытком). Да и задача работы иная — оттенить специфические черты преломления рассматриваемой проблематики в древнегреческих полисных условиях. Разумеется, имеются в виду те черты, которые представляются специфическими автору этих строк, а в какой степени они действительно являются таковыми — это уж решать читателям.

267

См. подробный разбор данного вопроса в этапной работе, богатой весьма тонкими наблюдениями: Chaniotis A. Justifying Territorial Claims in Classical and Hellenistic Greece: The Beginnings of International Law // The Law and the Courts in Ancient Greece. L., 2004. P. 185–213.

268

Достоверно неизвестно, входили ли тогда уже Мегары в Пелопоннесский союз под эгидой Спарты (по истории Мегар этих лет см.: Legon R. P. Megara: The Political History of a Greek City-State to 336 В. C. Ithaca, 1981. P. 136 ff; Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции: Мегары и мегарские колонии. СПб., 1999. С. 257 слл.). Это, во всяком случае, не исключено. Тогда тем более знаменательно, что спартанцы презрели политическую близость во имя «исторического права».

269

Chaniotis A. Op. cit. Р. 194 ff.

270

Суриков И. Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М., 2004. С. 108; Он же. Античная Греция… С. 120.

271

Насколько всё на самом деле сложнее, видно хотя бы из сопоставления следующих двух обстоятельств. С одной стороны, историческая фигура Солона сейчас находится под очень серьезной критической атакой и в результате как бы «тает на глазах» (ср.: BlokJ. H., Lardinois А. Р. Μ. Н. Introduction // Solon of Athens: New Historical and Philological Approaches. Leiden; Boston, 2006. P. 10). Если так и дальше пойдет, то не исключено, что афинский мудрец рано или поздно будет объявлен «мифом». С другой стороны, у многих героев греческих мифов, запечатленных в гомеровском эпосе (в том числе, вполне возможно, и у Аякса), были реальные исторические прототипы (в освещение данного вопроса важный вклад внесли книги: Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Причерноморья. М., 1996; Молчанов А. А. Социальные структуры и общественные отношения в Греции II тысячелетия до н. э.: Проблемы источниковедения миноистики и микенологии. М., 2000).

272

Видаль-Накэ П. Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире. М., 2001. С. 228. Ср. Starr Ch. G. The Origins of Greek Civilization 1100–650 В. C. L., 1962. P. 68.

273

См., например: Cook E. F. The Odyssey in Athens: Myths of Cultural Origins. Ithaca, 1995; Sauge A. «L'Iliade», poème athénien de l'époque de Solon. Bem, 2000 (автор последней работы, пожалуй, впадает даже в крайность: уже из ее названия видно, что «Илиада» здесь признается афинской поэмой эпохи Солона). Отметим, что в западной классической филологии последнего времени и в целом всё отчетливее проявляется тенденция считать, что гомеровский и гесиодовский эпос создавался в действительности несколько позже, чем предполагают традиционные представления. См., например: Invin Е. Solon and Early Greek Poetry: The Politics of Exhortation. Cambridge, 2005. P. 12 f.

274

Лосев А. Ф. Гомер. M., 1996. C. 84–90.