Выбрать главу

Далее, фрагментированность хронологическая. Целые большие периоды оставались не то чтобы совершенно за пределами внимания древнегреческих историков, но, во всяком случае, не могли быть ими познаны в надлежащей мере и как бы тонули в дымке легенды. Здесь нам приходится коснуться, пожалуй, самого серьезного «провала» в исторической памяти греков. Речь идет о так называемых «Темных веках»[41] (XI–IX вв. до н. э.) — хронологическом отрезке между крушением микенской цивилизации на юге Балканского полуострова и началом формирования классической греческой.

В «дворцовых царствах» II тыс. до н. э. существовала, как известно, письменность слогового типа (линейное письмо В)[42]. Достаточно сложная в изучении и использовании, эта письменность применялась в основном бюрократическим аппаратом дворцовых хозяйств для фиксации поступления и расходования имущества на царских складах. Практически нет сомнения в том, что линейное письмо еще не служило для записи каких-либо литературных произведений, не говоря уже об исторических. Собственно, грамотными были только писцы, то есть весьма узкая прослойка населения. Не удивительно поэтому, что крупномасштабные этномиграционные процессы конца II тыс. до н. э. (известные под условным названием «дорийского вторжения»), вызвавшие гибель «дворцовых царств», уничтожили также и эту письменность, приведя к полному ее забвению[43].

Цивилизационный дисконтинуитет, разрыв культурной традиции, таким образом, характерен для греческих «Темных веков», как и для эпохи, лежащей на грани античности и средневековья. Однако в этой последней ситуации разрыв, следует подчеркнуть, не был полным, поскольку письменность на латинском языке никогда не прекращала существования. Всегда оставался, как бы он ни был узок, круг образованных людей, осуществлявших трансляцию античного наследия в новые раннесредневековые реалии[44]. В Греции рубежа II–I тыс. до н. э. подобная трансляция оказывалась попросту невозможной, во всяком случае в рамках письменной культуры, поскольку эта последняя исчезла. Иными словами, сложилась в чем-то даже уникальная ситуация: дисконтинуитет был, пожалуй, более глубок, чем где бы то ни было и когда бы то ни было при смене или модификации культурной традиции. Специально оговорим, что речь идет именно о цивилизационном дисконтинуитете, при сохранении в целом этнического состава населения[45].

Экскурс о дисконтинуитете «Темных веков», об утрате письменности и пр. был необходим постольку, поскольку эти факты имеют самое непосредственное отношение к характеристике исторической памяти древних греков. Возвращение на несколько столетий полностью на стадию устной культуры, будучи бесспорно шагом назад, явилось серьезнейшим препятствием для функционирования этой исторической памяти, создавало в ней глубокую лакуну, которая нуждалась в заполнении. А заполнить ее можно было только средствами устной же традиции. Впоследствии, после появления в Греции алфавитного письма, складывания литературы, начала деятельности первых историков, такое заполнение активно осуществлялось. Там, где минувшее ввиду отсутствия достоверных свидетельств не поддавалось реконструкции, оно просто конструировалось (о чем еще будет говориться ниже). Все это стало фактором, способствовавшим проявлению своеобразных черт исторической культуры античной Эллады. Она формировалась в контексте воспоминания письменной эпохи о своем бесписьменном прошлом, за которым, в свою очередь, смутно вырисовывалось еще более глубокое (и при этом письменное) прошлое. Получался своеобразный «слоеный пирог» из письменного — устного — письменного. Классическая греческая историческая культура рождалась в пограничной ситуации, на переплетении весьма продвинутых и явно примитивных форм, причем хронологическая последовательность этих форм далеко не всегда соответствовала их стадиальной таксономии. В результате мы можем наблюдать картину, в чем-то похожую, выражаясь фигурально, на живопись Феофана Грека: яркие вспышки на темном фоне, как бы выхваченные из мрака неким внешним, недоступным для зрителя источником света.

Здесь мы выходим на тему тематической фрагментированности исторической памяти эллинов. На основе сказанного выше уже достаточно легко определить, чего мы не найдем в трудах древнегреческих историков классической эпохи. Не найдем (или почти не найдем) как раз того, что характерно для хроник: педантичного и скрупулезного, год за годом, изложения событий, независимо от их сравнительной значимости и релевантности, — изложения ради изложения. Тематика исторических трактатов всегда мотивирована[46], что придает им черты монографичности. Да, по сути дела, вершины греческой историографии — произведения Геродота и Фукидида — являют собой монографии: первое — о столкновении греков с персами, второе — о Пелопоннесской войне. Оба этих вооруженных конфликта даются в широчайшем синхронном и диахронном контексте — но ведь так и должно быть в хорошей монографии.

вернуться

41

К характеристике «Темных веков» см.: Starr Ch. G. The Origins of Greek Civilization 1100–650 В. C. L., 1962. P. 75–186; Finley Μ. I. Early Greece: The Bronze and Archaic Ages. L., 1981. P. 69–86.

вернуться

42

Об этой письменности, ее происхождении, специфике и истории изучения, о значении ее памятников как исторического источника см. наиболее подробно: Молчанов А. А., Нерознак В. П., Шарыпкин С. Я. Памятники древнейшей греческой письменности: Введение в микенологию. М., 1988.

вернуться

43

Не исключено, впрочем, что у Гомера сохранилось смутное воспоминание о древнейшей греческой письменности (ср. «злосоветные знаки» в II. VI. 168). Однако вопрос этот сложен и дискуссионен. Есть возможность того, что речь идет об алфавитном письме, уже появившемся ко времени Гомера, но еще не получившем широкого распространения.

вернуться

44

См. об этом: Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья (конец V — середина VII в.). М., 1989.

вернуться

45

Бесспорно, на протяжении «Темных веков» на юге Балканского полуострова происходили миграционные процессы. Но, во-первых, они свершались в рамках греческого этноса (передвигались с места на место его субэтнические группы). Во-вторых, масштабы этих миграций не были столь значительными, как иногда считается, и в большинстве регионов они не повели к смене основной части населения. В-третьих, даже среди миграционных волн оставались островки практически полной этнической стабильности (как Аттика).

вернуться

46

Характерный пример. Фукидид, казалось бы, служит образцом именно скрупулезного и методичного изложения фактов. Однако, подходя к нему с этой позиции, не без удивления обнаруживаем, что целый ряд важнейших событий совершенно не находит отражения в тех местах его труда, где о них должно было бы быть рассказано (реформа Эфиальта 462 г. до н. э., перенесение казны Делосского союза в Афины в 454 г. до н. э., Каллиев мир с Персией 449 г. до н. э., основание панэллинской колонии Фурии в 444 г. до н. э., экспедиция Перикла в Черное море в 437 г. до н. э. — этот перечень можно было бы еще долго продолжать). Очевидно, великий историк счел эти события иррелевантными для темы своего сочинения, а упоминать о них без специального мотива не стал. О пропусках у Фукидида см.: Herman G. Nikias, Epimenides and the Question of Omissions in Thucydides // ClQ. 1989. Vol. 39. № 1. P. 83–93; Badian E. From Plataea to Potidaea: Studies in the History and Historiography of the Pentecontaetia. Baltimore, 1993. P. 27 f., 59; Суриков И. E. Внешняя политика Афин в период Пентеконтаэтии // Межгосударственные отношения и дипломатия в античности. Ч. 2. Казань, 2002. С. 43. Вряд ли есть нужда говорить о том, что хронист в полном смысле слова не сделал бы подобного рода пропусков.