Кроме судостроения, Берд развивал и совершенствовал литейное производство. На его предприятии были отлиты барельефы для Александровской колонны и решетки для сада Михайловского замка. Пролетные конструкции всех пяти петербургских висячих, или цепных мостов, установленных в первой четверти XIX века, изготовлены на заводе Берда. Участвовал Берд и в строительстве Исаакиевского собора.
Предприятие Берда не только процветало, но и приобрело среди петербуржцев добрую славу и безупречную репутацию. На вопрос: «Как дела?» – петербуржцы вполне серьезно, отдавая явное предпочтение Берду, отвечали: «Как у Берда. Только труба пониже, да дым пожиже».
На заводе Берда начинал свою карьеру и купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин Петербурга, личный дворянин Франц Карлович Сан-Галли. Итальянец по происхождению, он родился в немецком городке Камине, в Померании. Заняв значительную сумму у Чарлза Берда, он открыл собственную механическую мастерскую на Лиговском проспекте, которая вскоре могла соперничать с предприятием самого Берда.
Из Франции прибыли в Петербург предки знаменитого Карла Фаберже, своим уникальным ювелирным искусством составившего славу современной России. Фаберже были гугенотами, вынужденными покинуть родину. Они долгое время скитались по Европе, пока, в конце концов, при Петре I не осели в России.
3
Усилия, предпринимаемые Петром для коренного реформирования государства и его основных институтов – централизованной верховной власти, армии, городового и губернского управления, требовали внедрения в эти консервативные системы новых людей. Нужда в управленцах и полководцах была высокой. Внутренних резервов для этого было недостаточно. Не хватало образования и опыта. Европа с ее современным для той эпохи государственным устройством и завидной трудовой и общественной активностью населения будоражила воображение молодого русского государя. Иноземцы казались умнее, талантливее и грамотнее русских боярских сынков, погрязших в московской старообрядческой косности. Европейцы в сравнении с ними отличались деловой хваткой и непривычной широтой взглядов. Едва прибыв в Европу в составе знаменитого московского Великого посольства, Петр начал энергично вербовать иностранцев на русскую службу.
Так в России появился Антуан Эммануилович, или, как его называли в Петербурге, Антон Мануйлович, Девьер. Здесь он достиг графского титула, генерал-лейтенантского звания и должности первого обер-полицмейстера Санкт-Петербурга. Родился Девьер в Голландии в семье крещеного португальского еврея, прибывшего в Амстердам в середине XVI столетия. Это обстоятельство внесло некоторую разноголосицу в определение географических корней Девьера. Иногда его называют португальским евреем, иногда – голландским. Небезызвестный камер-юнкер герцога Голштинского Берхгольц, современник нашего героя, оставивший любопытные записки о посещении России, вообще считает Девьера выходцем из Италии.
Если верить преданиям, в юности Антуан занимался пиратством, но к пятнадцати годам вроде бы остепенился и поступил на государственную службу, юнгой на голландский парусник. В это время, согласно официальной биографии Девьера, его и заметил Петр I, находившийся тогда в Голландии. Молодой юнга отличился в «потешном» морском бою, устроенном голландскими властями по случаю прибытия русского государя. Петр предложил юноше службу в России, и тот с охотой согласился.
Существует правда, легенда, которую известный бытописатель М.И. Пыляев, осторожно называя ее версией, приводит в примечаниях к своей книге «Забытое прошлое окрестностей Санкт-Петербурга». Согласно этой «версии», Петр вывез Девьера не из Голландии, а из Англии. Его, «как хорошего каютного служителя», будто бы подарил ему адмирал Михель. Петр приблизил молодого человека и сделал своим денщиком. Так или иначе, но дальнейшая карьера юного Девьера, который, по свидетельству современников, был «смышлен, вкрадчив, бескорыстен, неутомим, обладал живым, веселым характером» да к тому же владел несколькими иностранными языками, оказалась тесно связанной с его новой родиной – Россией, и с ее государем – Петром I. В короткое время Девьер получает одно звание за другим. Он привлекается даже к обучению царских детей.
Понятно, что стремительное восхождение царского денщика по карьерной лестнице вызывало и зависть, и уважение одновременно. Зависти было больше. К тому же Девьер осмелился посягнуть на родство со вторым человеком в государстве – самим Александром Даниловичем Меншиковым. В 1710 году он пришел к Меншикову и официально попросил руки его сестры Анны Даниловны. Говорят, что как раз этого и не смог простить ему всесильный фаворит царя. Возмущенный дерзким предложением юного нахала, Меншиков велел своим слугам примерно наказать Девьера. Его избили до полусмерти и выбросили на улицу.