Фрейдовский психоанализ обвиняли в том, что он высвобождает вытесненные (к счастью) животные инстинкты человека и тем самым может причинить ему непоправимый вред. Из этого опасения совершенно очевидно, как мало доверия действенности современных моральных принципов. Делается вид, будто лишь проповедуемая мораль удерживает человека от распущенности. Куда более действенным регулирующим принципом является, однако, нужда, полагающая границы реальности, гораздо более убедительные, чем все моральные основоположения. Верно, что психоанализ делает осознанными животные инстинкты, но он делает это не для того, чтобы, как думают многие, предоставить им беспредельную свободу, а для того, чтобы подчинить их порядку осмысленной целостности. Полностью владеть своей личностью – это преимущество в любых обстоятельствах. В противном случае вытесненное содержание снова – лишь в других местах – встает у человека на пути и мешает ему. Причем возникает оно в местах отнюдь не второстепенных, а как раз самых чувствительных. Но если люди будут воспитаны так, чтобы отчетливо видеть теневую сторону своей природы, то можно надеяться, что тем самым они научатся также лучше понимать и любить своих ближних. Когда становится меньше лицемерия и больше самопознания, это может лишь способствовать тому, чтобы люди научились считаться со своими ближними: слишком уж легко они склоняются к тому, чтобы переносить на окружающих несправедливость и насилие, которое причиняют своей собственной природе.
Следуя фрейдовскому учению о вытеснении, можно прийти к выводу, что свою инстинктивную природу, так сказать, подавляют лишь высоконравственные люди. Аморальный человек, необузданно любящий свою инстинктивную природу, в соответствии с этим должен бы совершенно не страдать неврозами. Но это, как учит нас опыт, разумеется, не так. Такой человек может страдать неврозом, как и другие. Применив к нему наш анализ, мы обнаружим, что у него просто-напросто в вытесненном состоянии оказалась мораль. Если аморальный человек страдает невротическим расстройством, то он являет собой, как метко сформулировал Ницше, образ «бледного преступника», который не находится на высоте своего поступка.
Здесь может возникнуть точка зрения, согласно которой вытесненные остатки порядочности в подобном случае являются лишь инфантильно-традиционными конвенциями, налагающими ненужные оковы на инстинктивную природу, и поэтому подлежат искоренению. Но принцип «Esrasez Uinfame!» (фр. – раздавите гадину!) вел бы лишь к теории абсолютного прожигания жизни. Такая теория, естественно, была бы весьма фантастичной и бессмысленной. Ведь никогда нельзя забывать – и об этом следует напомнить и фрейдовской школе, – что мораль не ниспослана нам свыше в виде синайских скрижалей и навязана народу, а напротив, мораль является функцией человеческой души и стара, как само человечество. Мораль не навязывается извне – человек имеет ее в конечном счете a priori в себе самом: не моральный закон, а, точнее, моральную сущность, без которой была бы невозможной совместная жизнь в человеческом сообществе. Поэтому мораль проявляется на всех ступенях развития общества. Это инстинктивное регулирующее начало действия, начало, которое упорядочивает также совместную жизнь животного стада. Моральные законы, однако, имеют силу лишь внутри группы совместно живущих людей, за пределами которой их действие прекращается. Вместо них там действует древняя истина: «Homo homini lupus est» (лат. – человек человеку волк). С развитием культуры все больше людей удается подчинить власти одной морали, хотя до сих пор добиться господства морального закона также и за пределами сообществ, т. е. в свободном пространстве сообществ, независимых друг от друга, не удалось. С древних времен там господствуют бесправие, распущенность и вопиющая безнравственность, о чем вслух говорят лишь враги.