Вкратце, в течение многих лет можно было поддерживать настоящую систему выплаты старых долгов новыми займами, в сущности никогда не погашая долгов. Но каким–то образом доверие теперь поколеблено и высокое здание разваливается; его основная сущность слишком мала, чтобы перенести благополучие чрезмерно большой государственной бюрократии, а также военных, капиталистических и ростовщических классов наряду с созданными ими депрессией и безработицей. Шар, упавший в пустыне развалин, созданной разрушением и 14–ью потерянными годами, никто не может надуть еще раз.
* * *
В этом анализе нынешнего положения я не имел случая упомянуть социализм. Я указываю здесь на две большие вариации авторитарного социализма, на социал–демократию и на коммунизм (русский советизм). Что в самом деле они сделали? У них не отсутствовали возможности: целая Россия — Сибирь со сравнительно малыми усилиями подчиняется большевизму в течение 15–ти лет, а в большинстве других европейских стран социал–демократы были у власти частично или полностью в послевоенные годы. Они считаются безопасной правительственной партией и имели все возможности, во Франции с Мильераном, Брианом и др. в течение 30 лет, в Германии с 1918 г., в Англии со времени рабочего правительства в 1921 г., в Швеции, Дании и в других странах. Тем более нужно сказать, что итальянский фашизм есть смесь государственного социализма, капитализма и национализма, организованный опытным бывшим социалистом. В Соединенных Штатах организованный труд занимает место социализма и не без средств, дабы дать себя почувствовать, если он действительно имеет что–нибудь сказать.
Таким образом, авторитарный социализм, много соревновавшийся и очень неразвитый фактор общественной жизни 60, 50 и даже 40 лет тому назад, внезапно выдвинулся вперед после 1917 и 1918 года… не во всех случаях при помощи своей мощи и усилий, но главным образом потому, что капиталисты во всех их плачевных делах с 1914 года желали разделить ответственность с рабочими, а в незначительной степени разделяли даже доходы, как делали это военные индустрии, давая большой заработок; официальные карьеры внезапно становились открытыми для лидеров и, как ничто другое, были желательны и приемлемы для капиталистов, ибо благодаря этому продолжалась доставка рабочих для военных заводов, рабочих для военных бараков; это вызывало довольство рабочих классов, сложение с себя обязанностей и порождало патриотический восторг от таких взаимных соглашений. Россия» была пятном на этих схемах, которые так хорошо вырабатывались на Западе; также в Германии, Италии капиталистические намерения были нарушены.
Результатом всего этого был нынешний государственный социализм в России, который я не нахожу нужным обсуждать здесь. Это не привлекательная форма социализма для России, а попытка навязать его другим странам содействует только сокращению и подрыву социал–демократических партий, в то время, как само население не решается принять всецело странную и неудовлетворительную систему, вследствие ее непривлекательных действий в современной России. Социал–демократические и лейбористские правительства не позаимствовали ниоткуда великодушной и талантливой инициативы, чтобы серьезно улучшить общее критическое положение. В действительности, им нечего было сказать и они никогда ничего не скажут, кроме чего–нибудь в абстрактной форме в парламентах. Все эти партии являются не чем иным, как избирательными машинами для создания наибольшего количества депутатов, что может быть достигнуто при помощи обольщения широких масс избирателей реформистской и национал–патриотической фразеологией, но, конечно, не при помощи предъявления им социализма и социальных проблем в их истинных цветах.