Так много событий произошло за эти пятьдесят или шестьдесят лет, после той эпохи, когда ожидалось общее революционное восстание рабочих масс, когда эти массы так жадно стремились познать и принять социализм, когда были еще молодыми и шумными борцами все те, кто с тех пор стали мало подвижными реформистскими вождями. Социальная эволюция за это время не шла быстрыми и бурными скачками, как мы это знаем теперь, не было быстрых и широких революционных перемен, а происходившие перемены совершались под непрерывным давлением повседневной борьбы рабочих, сопровождавшейся постоянной социальной критикой и напряженным изучением общественных вопросов, реформами всех степеней, качеств и значения. Все это вместе взятое глубоко изменяло настроение рабочих. Кроме того, широкие другие слои населения были вовлечены в борьбу за улучшение жизни и социальную самозащиту — крестьяне и фермеры, затем мелкие производители в тех странах, где они еще удержались в борьбе против крупных капиталистов, затем национальные группы, малые и большие государства, как единицы с общими интересами, против всех других государств, затем значительные части наименее зажиточных членов профессиональных и технических классов, а еще позднее — даже далекие народы других рас и континентов, которые еще не так давно рассматривались только, как обязательные потребители европейских и американских товаров, которые теперь претендуют на то, чтобы иметь свою собственную умственную, промышленную и национальную независимую жизнь. Куда мы ни посмотрим, повсюду в мире встают особые, местные проблемы, умело и усердно исследуемые. Вокруг этих проблем группируются массы живых и деятельных людей за или против предложенных решений. Перед лицом этой сложности современной жизни обычная форма изложения анархизма путем резких выступлений, отвлеченной критики, подчеркнуто революционных программ, является упрощенной, отвлеченной, остается по большей части бесплодной.
Совершенно так же прислушиваются люди к воскресным церковным проповедям, не оказывающим никакого влияния на бурную современную жизнь в остальные дни недели.
Мир прислушивался иногда к тому, что говорил Толстой, во многих кругах с симпатией относились также к позднейшим учениям Кропоткина о взаимопомощи и этике, все вообще с уважением относились к Реклю, на анархистов–мучеников последних двадцати лет XIX века смотрели с глубоким интересом, иногда с почтительным удивлением, как на святых. Все это прошло и, за исключением трагедии Сакко и Ванцетти, осталось очень мало в наше время такого, что напоминало бы о прошлом. Перед публикой теперь масса других разнообразных вопросов — большевизм, безработица, финансовый кризис, вопросы разоружения, национальный вопрос, тяжелое положение в промышленности и земледелии во многих европейских странах, России, Китае, Индии и Индокитае, а также другие вопросы, глубоко затрагивающие быт населения, поставленный под угрозу уровень жизни, их надежды и стремления, поглощающие внимание всех активных людей.
Снова подчеркиваю: для того, чтобы нас слушали, несмотря на наличие всех этих жгучих вопросов, к которым постоянно приковывают общественное внимание активные общественные организации и печать, мы должны говорить голосом, который не шел бы из далеких, призрачных стран, а от живых людей во плоти и крови, от людей нашего времени. А у нас будет так много, что сказать, если мы только захотим!
Во всем, что теперь делается, проявляется грубость, жестокость, заскорузлость, безучастие к слабым и побежденным, ненасытное честолюбие и бессердечная механизация, подчинение всего сильнейшему эгоистическому интересу. Происходит поистине ужасная растрата сил, приносящая все накопленное ранее и производимое человечеством теперь — в жертву Молоху Власти и Прибыли. Всех и все подгоняют, истощают и выбрасывают вон. Подготовляется обнищание грядущего человечества, которое найдет пустые шахты, истощенную почву, исчезнувшие леса, без животных и растительности, найдет людей с расшатанными нервами, механизированные, стандартизированные мозги, истощенные заботой и принудительной конкуренцией.
Нынешний финансовый кризис в Соед. Штатах дает некоторое предвкушение грядущих зол даже богатой Америке. В Европе же целые страны ведут такую собачью жизнь годами, без всякой надежды впереди. Если всё это приведет к вспышкам социального возмущения, то заранее можно сказать, что они будут носить характер авторитарный, диктаторский, мстительный и что к голосу и совету свободы не станут прислушиваться. Однако этот голос, если он будет соединен с гуманитарным духом, живущим в лучших представителях человечества, все–таки привлечет к себе внимание, если, повторяю это в последний раз, он будет соединен с практической либертарной помощью, а не будет идти с облаков, точно предупреждение и порицание, возвещаемые ангелами.