Прийти к пониманию этого, может быть, несколько затруднительно, и поэтому число социалистов свободомыслящих неизбежно значительно меньше, нежели социалистов, не признающих свободы и не ценящих свободомыслия. Но по мере увеличения числа социалистов со свободными взглядами, анархисты должны усиливать свою активность, должны взять правильный курс и употреблять свою энергию самым благоразумным образом. Для получения же лучших результатов необходимо произвести переоценку ценностей и избавиться от некоторых иллюзий, представляющихся анахронизмом в наши дни.
Со времени французской и американской революций, а также восстаний и революций ХVI и ХVII столетий (бунты германских крестьян, Нидерланды, Англия и т.д.), обнаружились возможности массовых движений в пользу коренных перемен. Социализм становится душой этих движений, оказывает влияние на умы, организацию, воодушевляет на борьбу, толкает на заговоры, побуждает к опытам общественного строительства, словом, — играет роль могущественного универсального фактора, победоносного и способного осуществить ту или иную форму благодетельного социализма.
В век Вашингтона и Мирабо, Дантона и Наполеона верили в подобные всепобеждающие возможности в соответствии с личными настроениями и наклонностями. Выдающиеся социалистические мыслители считали упомянутые выше мотивы движения несокрушимыми импульсами, толкающими на штурм капиталистической системы, приводящими к исчезновению капитализма после удачного социалистического опыта (Фурье, Роберт Оуэн), или они создавали планы насильственного свержения капитализма (Маркс). Они верили в сокрушающие революционные силы пробуждающегося народа (Бакунин); в разумность принципов равного обмена и справедливых договоров (Джошиа Уоррен, Прудон) и т. д.
Рабочие, казалось, были склонны к созданию организаций в большом масштабе (тред–юнионы), и в самом деле независимо от социалистического движения, были принуждены к этому, чтобы защитить свое физическое существование, которому угрожала фабричная система в первоначальный свой период накопления, пожиравшая мужчин, женщин и детей на фабриках, подобно тому, как фабричные печи поглощали уголь.
Рабочие, также казалось, были склонны к коллективному политическому и социальному действию (чартизм), и скоро вошло в обычай организовать группы рабочих избирателей в тех случаях, когда они пользовались избирательным правом, посылать своих представителей в избирательные учреждения и т.д.
Все это породило разнообразие социалистической критики, планов, систем, тактик и опытов, а также постоянные столкновения, соревнование, взаимное отрицание и очень серьезную вражду между школами социалистической мысли. К этому времени наука только начала освобождаться от подобного состояния нетерпимости, непрекращающейся войны и ссоры, установила критерий для объективной оценки научной работы, и среди ученых все более популярной становилась идея дружественного сотрудничества.
С другой стороны, века религиозных войн, взаимной ненависти, насаждаемой государством, порождаемой ожесточенными войнами, политическим фанатизмом самых разнообразных оттенков во имя сохранения власти, предшествуют периоду более братских отношений, в которых находят воодушевление более ранние поколения социалистов. Все социалисты были нетерпимы, подобно проповедникам двух сект, подобно воинственным филологам ХVII столетия, подобно деятелям Французской Революции, посылавшим своих оппонентов под нож гильотины, и эта нетерпимость превращалась у них в священную обязанность; терпимость, по их понятиям, равносильна снисходительности, а это в свою очередь — измена.
При подобных условиях, — как это проглядывает из каждой детали при ознакомлении с ранней социалистической литературой и как это с большей яркостью выявляется при тщательном историческом исследовании, — началась столетняя социалистическая война между конкурирующими социалистическими течениями, все еще продолжающаяся и конца которой все еще не видать. К великому сожалению, приходится констатировать, что эта междоусобица, в начале выливавшаяся в форму полемики и словесных сражений, в настоящее время приняла вид далеко не безобидный после того, как борющиеся стороны стали прибегать к способам борьбы, практикуемым в России с осени 1917 года, угрожающим всем другим странам, где власть может очутиться в руках враждующих фракций, каждая из которых претендует на выразителя подлинного вида социализма.