Ее рукаНежна, мягка,Но сколь властна она!В ней, как раба,Моя судьбаНавек залючена.
О, сколь перстыЕе чисты,Изящны и круглы! –Но сердце мнеЯзвят оне,Как острие стрелы.
Белей снеговИ облаковИм цвет природой дан;И всяк из них,Жезлов драгих,Жемчужиной венчан.
Да, я в плену,Но не клянуПрекрасной западни;Так соизвольСмягчить мне боль,Любовь свою верни.
А коли нетПути от бедДля сердца моего,Не дли скорбей,Сожми скорейИ задуши его!
Сатира I
Любезный мой Джон Пойнц, ты хочешь знать,Зачем не стал я больше волочитьсяЗа свитой Короля, втираться в знать
И льнуть к вельможам, – но решил проститьсяС неволей и, насытясь ею всласть,Подальше от греха в свой угол скрыться.
Не то, чтобы я презираю властьТех, кто над нами вознесен судьбою,Или дерзаю их безумно клясть;
Но не могу и чтить их с той слепоюВосторженностию, как большинство,Что судит по расцветке и покрою,
Не проникая внутрь и ничегоНе смысля в сути. Отрицать не стану,Что слава – звук святой, и оттого
Бесчестить честь и напускать туману –Бесчестно; но вполне достойно ложьРазоблачить и дать отпор обману.
Мой друг! ты знаешь сам: я не похожНа тех, кто любит приукрасить в меру(Или не в меру) принцев и вельмож;
Ни славить тех, кто славит лишь ВенеруИ Бахуса, ни придержать языкЯ не могу, держа иную веру.
Я на коленях ползать не привыкПред деспотом, который правит нами,Как волк овечками, свиреп и дик.
Я не умею жалкими словамиМолить сочувствия или скулить,Ни разговаривать обиняками.
Я не умею бесконечно льстить,Под маской чести прятать лицемерьеИли для выгоды душой кривить,
И предавать друзей, войдя в доверье,И на крови невинной богатеть,Отбросив совесть прочь, как суеверье.
Я не способен Цезаря воспеть,При этом осудив на казнь Катона,Который добровольно принял смерть
(Как пишет Ливий), не издав ни стона,Увидя, что свобода умерла;Но сердце в нем осталось непреклонно.
Я не способен ворона в орлаПреобразить потугой красноречья,Царем зверей именовать осла;
И сребролюбца не могу наречь яВеликим Александром во плоти,Иль Пана с музыкой его овечьей
Превыше Аполлона вознести;Или дивясь, как сэр Топаз прекрасен,В тон хвастуну нелепицы плести;
Хвалить красу тех, кто от пива красен –И не краснеть; но взглядом принца естьИ глупо хохотать от глупых басен;
За лестью никогда в карман не лезтьИ угождать в капризах господину…Как выучиться этому? Бог весть;
Для этой цели пальцем я не двину.Но высшего двуличия урок –Так спутать крайности и середину,
Чтоб добродетелью прикрыть порок,Попутно опороча добродетель,И на голову все поставить с ног:
Про пьяницу сказать, что он радетельПриятельства и дружбы; про льстеца –Что он манер изысканных владетель;
Именовать героем наглеца,Жестокость – уважением к законам;Грубьяна, кто для красного словца
Поносит всех, – трибуном непреклонным;Звать мудрецом плутыгу из плутыг,А блудника холодного – влюбленным,
Того, кого безвинно Рок настиг, –Ничтожным, а свирепство тирании –Законной привилегией владык…
Нет, это не по мне! Пускай другиеХватают фаворитов за рукав,Подстерегая случаи шальные;
Куда приятней меж родных дубравОхотиться с борзыми, с соколами –И, вволю по округе проблуждав,
Вернуться к очагу, где пляшет пламя;А в непогоду книгу в руки взятьИ позабыть весь мир с его делами;
Сие блаженством я могу назвать;А что доныне на ногах колодки,Так это не мешает мне скакать
Через канавы, рвы и загородки.Мой милый Пойнц, я не уплыл в Париж,Где столь тонки и вина, и красотки;
Или в Испанию, где должно лишьКазаться чем-то и блистать наружно, –Бесхитростностью им не угодишь;
Иль в Нидерланды, где ума не нужно,Чтобы от буйства к скотству перейти,Большие кубки воздымая дружно;
Или туда, где Спаса не найтиВ бесстыдном Граде яда, мзды и блуда, –Нет, мне туда заказаны пути.