Теперь – прощай! Опять меня зоветБоренье Рока с Перстью вдохновенной;Дай мне сгореть, дай мне вкусить смиренноШекспира этот горько-сладкий плод.О Вождь поэтов! И гонцы небес,Вы, облака над вещим Альбионом!Когда пройду я этот грозный лес,Не дайте мне блуждать в мечтанье сонном;Пускай, когда душа моя сгорит,Воспряну Фениксом и улечу в зенит!
Пощады! милосердия! любви!Любви прошу – не милостыни скудной –Но милосердной, искренней любви –Открытой, безраздельной, безрассудной!
О, дай мне всю себя – вобрать, вдохнутьТвое тепло – благоуханье – нежностьРесниц, ладоней, плеч – и эту грудь,В которой свет, блаженство, безмятежность!
Люби меня – душой – всем существом –Хотя б из милосердия! – ИначеУмру; иль, сделавшись твоим рабом,В страданьях праздных сам себя растрачу,И сгинет в безнадежности пустойМой разум, пораженный слепотой!
* * *
the blisses of her dream so pure and deep.John Keats
Во сне она так безмятежна! БудтоТам, в этом сне, поверила кому-то,Что будет мир ее красой спасен.Отвеяна от ложа скорбь и смута,Покоем и лавандой пахнет сон.
Во сне она так беззащитна! ТочноЛесной зверек бездомный, в час полночныйУснувший на поляне в темноте, –Или птенец на веточке непрочнойВ дырявом можжевеловом кусте.
Не просыпайся! Этот сон глубокийПокрыл все недомолвки и упреки,Как снег апрельский – слякотную муть;Ты спишь – и спит дракон тысячеокийДневных забот. Как ровно дышит грудь
Под кисеей! Не все ль теперь едино –Назвать тебя Психеей, МаделинойПли соседкой милой? – Все равно;Когда ты – луч, струящийся в окно,И неумолчный шелест тополиный.
Пусть блики от витражного окнаВ цвет крови или красного винаС размаху мне забрызгают рубаху, –По этот воздух не подвластен страху,И пурпура сильней голубизна.
Позволь и мне с тобою затворитьсяВ сон переливчатый, как перловица:Не смерть в нем, а избыток бытия.Не бойся! Спи, жемчужина моя,Нам этот сон уже навеки снится.День отошел, и все с ним отошло:Сиянье глаз – и трепет льнущих рук –Ладоней жар – и мягких губ тепло –И томный шепот, нежный полузвук.
И вот мои объятия пусты,Увял цветок, и аромата нет,Прекрасные затмилися черты;Блаженство, белизна, небесный свет –
Все, все исчезло на исходе дня,И догорает страсти ореол,И, новой, тайной негою маня,Ложится ночь; но я уже прочелВсе – до доски – из требника любви;Теперь уснуть меня благослови.
Джордж Гордон Байрон (1788–1824)
Происходил из старинного баронского рода. Учился в Хэрроу Кембридже, вел экстравагантный образ жизни богатого повесы. Первый сборник стихов Байрона «Часы досуга» не привлек внимания, зато поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» (Песни I–II, 1812) сразу сделало его знаменитым. Его развод с первой женой после года супружества и близкие отношения со сводной сестрой Августой скандализировали высший свет. В 1816 году Байрон покинул Англию и с тех пор жил по преимуществу за границей. В Италии Байрон начал писать поэму «Дон Жуан», которая считается его высшим достижением. Смерть Байрона в Греции, освободительную борьбу которой он активно поддерживал, оплакивалась всей просвещенной Европой. Влияние Байрона на русский романтизм, в частности на Пушкина и Лермонтова, общеизвестно.
Джордж Гордон Байрон. Гравюра с портрета Томаса Филипса, 1814 г.
«Не гулять нам больше вместе…»
Не гулять нам больше вместеВ час, когда луна блестит,Хоть душа, как прежде, любит,Лес, как прежде, шелестит.
Ибо меч дырявит ножны,А душа тиранит грудь,И уж в сердце невозможноРадость прежнюю вдохнуть.
И хотя сияет месяцИ рассвет не за горой, –Не гулять нам больше вместеПод луною в час ночной.
Когда мы прощались,Безмолвные слезы роняя,На годы разлуки,На муки сердца разделяя,Как губы студилоПоследнее наше лобзанье! –Воистину былоВ нем худшей тоски предсказанье.
Застыл после ночиНа окнах нетающий иней,Как будто пророчаТот холод, что сделался ныне.Ты клятвы забыла;Зачем же, в намеке салонномЛовя твое имя,Казнюсь я стыдом потаенным?