Параллельно общему процессу дифференциации человеческой культуры на отдельные обособившиеся области, имеющие каждая свой собственный спецификум (частью этого процесса является и обособление искусства от религии), в качестве последствия идет и процесс разложения первоначально единого пространственного искусства на архитектуру, скульптуру и живопись. В восточных деспотиях эти три искусства еще теснейшим образом связаны друг с другом. Решительный шаг в сторону их отделения друг от друга был сделан только в Греции (см. том II). Поэтому в восточных деспотиях архитектурная форма изобразительна, что глубоко роднит ее с живописью и скульптурой. Уже включение природы в архитектурный образ, о чем речь была выше, приводит к восприятию архитектурного произведения вместе с окружающей его природой как всеобъемлющей реальности. Неправильно было бы понимать такой архитектурный образ как «архитектурную картину», что наблюдается только отчасти в эллинистическую эпоху (см. том II), но главным образом в эпоху барокко (см. том III). В восточных деспотиях элементы еще не развившейся картинности тесно переплетаются с элементами намечающейся архитектурной структивности и скульптурной органической пластичности. Характерным примером в этом смысле является хотя бы индийский храм новобрахманского периода, который заставляет зрителя воспринимать его на фоне ландшафта вместе с окружающей его природой и вместе с тем строит в этом ландшафте до известной степени противопоставленную природе башню и одновременно с этим лепит эту башню как скульптурную массу.
Но и здание, взятое в отдельности, и даже отдельные его части, а также отдельные архитектурные элементы и члены в архитектуре восточных деспотий изобразительны. В главе об египетской архитектуре это будет подробно разобрано на примере храма Нового царства в целом, и особенно на примере египетской колонны, которая играет в нем такую существенную роль. Полную аналогию священной роще гипостильного зала представляет собой фантастическая растительность башнеобразных храмов новобрахманского периода в Индии. Во дворце Саргона в Хорсабаде создается впечатление, что быки при входе не только сторожат, но и несут стены и весь дворец. Из персидских колонн, как и из столбов в зданиях Индии, вырастают фантастические животные, которые воспринимаются не только как декорация в архитектуре греко-римской и европейской, но и как реальные чудовища, порождаемые архитектурными формами, проникнутыми таинственной жизнью, одухотворяющей мертвый камень и представляющей собой реальную силу. Эти примеры можно было бы продолжать бесконечно. Здание в архитектуре восточных деспотий — это живое существо. Оно вырастает в природе, живет и развивается как органические формы. Основная часть здания пускает от себя ростки, которые стоят в полной зависимости от породивших их частей. Это относится столько же к трактовке архитектурных объемов, сколько и к внутреннему пространству зданий. Вспомним хотя бы египетский монументальный храм Нового царства или критский дворец, в которых отдельные помещения вырастают друг из друга, подобно тому как рождаются одна из другой массы индийского башнеобразного храма. Изобразительность архитектуры восточных деспотий теснейшим образом переплетается с ее символикой. Проникнутые религиозно-мистическим символизмом, изобразительные архитектурные формы выражают религиозные темы.