Но начало Царствию Божию уже положено здесь на земле Христом Спасителем — победою над грехом, смертью и диаволом, открытием входа еще здесь на земле в царство истины, света, любви, благодати. Дело христиан — входить в это Царствие Божие еще здесь на земле, чтобы быть участниками полного торжества его во Втором Пришествии Спасителя, созидать из себя дом духовный, в котором обитает Бог.
Деяния Апостольские повествуют нам, как ученики Христовы, облекшись в день Пятидесятницы силою свыше, то есть крещением от Духа приобщившись Царствию Божию, понесли в мир это примирение с Богом и эту жизнь с Богом. Здесь мы узнаем, как под водительством и главенством Христовым — или через непосредственное Его явление, или через внушение Духа Святого — они проповедовали и насаждали Царствие Божие, убеждая людей покаяться, креститься, принять Духа Святого и отныне жить не по воле греховной, диавольской, а по воле Божией, под водительством Божиим. Они учреждали нужные для этого таинства, нравственные правила, ставили для руководства епископов, отвращали от лжеучителей-еретиков, собирали людей на молитву, побуждали на милостыню, отсекали лжебратию (Ананию и Сапфиру, Симона Волхва)[20]. Словом, они возвещали людям всю волю Божию, «день и ночь непрестанно со слезами» (Деян. 20, 31) уча каждого всенародно и по домам, приобщая человечество благодати Духа, созидая Царствие Божие — святую и единую Церковь.
Церковь как Царствие Божие на земле
Евангелие Царствия Христова еще при жизни апостолов и их ближайших сотрудников огласило едва ли не всю вселенную. Оно преодолело преграды греко-римского мира и присоединило к Царству Христову такие народы, которые не знали римского владычества. Таковы впечатления христиан-современников. В Персии, в Индии, в Эфиопии, в «отдаленной Британии», недоступной тогда для римлян, но покорной Христу, во многих иных неизвестных странах и островах стала известна христианская вера. Это было, по христианскому убеждению, не распространением отвлеченного знания о Христе и только вестью о Его грядущем Царствии — это было распространение власти и царства Невидимого для внешнего мира Царя Христа.
Во всех местах, свидетельствует Тертуллиан о II веке, прославляется имя Иисуса Христа, Который уже пришел и царствует среди верующих Ему[21].
Имя и власть Его проникают во все концы вселенной. «Повсюду веруют в Него, — говорит Тертуллиан далее, — везде Он царствует… Нет варвара, который не был бы принят от Него с радостью. Нет такого звания и состояния, которое бы могло тут пользоваться особым преимуществом. Он ко всем одинаков, над всеми равно властвует». Заметим, что это писалось в эпоху жестоких гонений, при внешней придавленности христиан.
Сознание, что Христос воцарился и что Он среди верных Ему есть и будет, не покидало первых христиан среди тех жестоких мучений, которыми пытался древний мир оторвать христиан от их Царя и Бога. Перед лицом римского судьи, когда такое свидетельство было равносильно смертному приговору или [являлось] продолжением превышавших человеческие силы мучений, они неизменно и твердо свидетельствовали о Христе как о своем Царе и Боге, и что это Он, Христос, подает им «силы переносить огонь» и всякие другие муки, какими их испытывали. Свидетельствовали эго (как, например, епископ Поликарп Смирнский) «с твердостью и великою радостью», — и «Божественная благодать светилась» при этом «в лице его»[22]. Понятно, что такая смерть, такая кровь, пролитием которой, по выражению приговора над святым Киприаном Карфагенским, должна была «утвердиться дисциплина» (то есть язычество), которая должна была задушить, запугать христиан, — послужила «семенем христианству». Известно, сколько обращений ко Христу было следствием таких победоносных страданий и такой радостной смерти. «Это было, — по словам Тертуллиана, — царственное красноречие». В своей побеждающей смерть любви (Игнатий Богоносец), в своих страданиях эти мученики — мужчины, женщины, дети христианские — всё более соединялись со Христом, в самых страданиях обретая величайшую радость. Так что особенностью христианских мучеников была любовь и именно особая благодатная радость, которая светилась в их подвиге. Страдания и смерть не просто переносились ими как тяжелое и неизбежное зло, а попирались царственно любовью и благодатью. «Мученики шли веселые на свой подвиг, — свидетельствует, например, описание кончины мучеников Лионских (177 год), — в их лицах выражалось сочетание достоинства с приятностью» (Акты Лионских мучеников, по Евсевию, V, 1)[23].
«Можно ли было быть свидетелем твердости какого-либо мученика и не быть пораженным и не искать разрешить загадку, какую имел перед собою?!» — восклицает Тертуллиан[24].
У кого было искать ответа, как не у самих страдальцев, которые неизменно и твердо свидетельствовали, что это Христос, царствующий и среди них пребывающий невидимо, в ответ на их веру и любовь подает им терпение и силу и радость, когда их собственные силы изнемогают. Вот почему там, где язычество думало видеть поражение, христиане чувствовали победу — победу Христа над страданием и смертью. Вот почему мученические акты наряду с годом мира сего, царствованием такого-то императора или таким-то консульством для обозначения времени кончины мученика ставили: «Пострадал в царствование Господа нашего Иисуса Христа» (Акты Поликарпа, Пиония, Акакия); ибо мученики и их окружавшие сквозь страдание и смерть чувствовали это царствование уже наступившим.
То, что мученики свидетельствовали преимущественно своими страданиями и смертью, святые отцы всех последующих веков раскрыли в своих описаниях и засвидетельствовали всей своей жизнью.
Их писания, их жизнь и работа были направлены на то, чтобы как самим приобщиться Божественной жизни, принесенной на землю Христом, так и других ввести в Царствие Божие, которое с пришествием Христовым «достигло» земли (Мф. 12, 28).
Ибо «херувим» уже «отступил от древа жизни» и «аз райския пищи причащаюся» (стихира на Рождество).
Каждый из святых отцов, смотря по нужде и в меру полученного им дара, или указывал путь в Царствие Божие (как Климент Римский или Иоанн Златоуст), или раскрывал самые свойства этого Царствия (как Ерм или Макарий Египетский), или научал бороться с врагами его (как святой Антоний Великий или Иоанн Лествичник).
Иные ограждали сынов Царствия от ложных учений и мутей, отводящих от Бога, в меру, доступную человеку (святой Игнатий Богоносец или Афанасий Великий), давали отблеск этого Царства в мыслях и символах — в иконах, молитвах, песнопениях (Иоанн Дамаскин или Феодор Студит).
Строительство Царствия Божия открыто было святому Ерму (во II веке) в виде построения единой и цельной башни, камнями в которую входят запечатленные Христом (книга «Пастырь»)[25]. Но башня уже основана и существует — нужно только быть достойными или хоть не вполне негодными, чтобы быть принятыми в ее состав, пока постройка не кончится.
Это «домостроительство» проходит златою цепью через все века[26]. Христос Спаситель собирает в Свое Царствие избранных и достойных того из рода в род.
Но Он не только собирает избранных Своих в Свое будущее Царство Славы после их смерти или кончины мира — но сейчас собирает, в Царство, ныне уже существующее, в которое можно и нужно войти еще здесь на земле. Лишь духовная незрелость, греховность, неполнота веры и любви препятствуют многим людям видеть сейчас Царствие Божие на земле и входить в него. «Ибо пришла полнота времен усыновления, — говорит святой Ириней Лионский, — и приблизилось Царство Небесное и живет в людях верующих»[27].
«Поэтому и в настоящее время, — по словам блаженного Августина, — святые (еще здесь на земле) царствуют с Ним (со Христом), хотя иначе, чем будут царствовать тогда (т. е. в будущей, загробной жизни)». В чем различие? — Это поясняет преподобный Макарий Египетский: «Иисус Христос ныне таинственно озаряет душу и царствует в душе Святых; но, оставаясь сокровенным от очей человеческих, едиными душевными очами действительно видим Христос до дня Воскресения, когда и самое тело покроется и будет прославлено тем светом Господним, какой еще ныне есть в душе человеческой, чтобы тогда и самому телу царствовать вместе с душою, еще ныне приемлющею в себя Царство Христово…»[28].
21
«Против иудеев». [— Творения. Ч. I.] Киев, 1910, с. 134.—
22
Мученические акты Поликарпа Смирнского. Послание Смирнской Церкви о кончине святого Поликарпа (частично приводится и у Евсевия). Сравни ответ мученицы Филицитаты о предстоящем ей мучении; «Тогда будет Другой (т. е. Христос) во мне, Который будет терпеть за меня, потому что я решилась страдать за Него» (Акты Филицитаты и Перпетун и других Карфагенских мучеников, 202 г.).
23
«Церковная история» Евсевия Кесарийского, многократно цитируемая о. Сергием Мансуровым, впервые была опубликована отдельным изданием в русском переводе в 1858 г. (СПб.). Современному читателю доступнее другой перевод «Церковной истории», осуществленный М. Сергеенко и опубликованный в сб. «Богословские труды» (№ 23–26, 1982–1985 гг.), а также отдельным изданием Спасо-Преображенского Валаамского монастыря: Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993. Далее все ссылки на «Церковную историю» даются сокращенно: Евсевий.
24
Он сам к христианству, по-видимому, пришел под впечатлением от мучеников. — Прим, автора. — Здесь и далее автор цитирует христианские памятники в основном по русским изданиям XIX — начала XX в., а в некоторых случаях обращается к текстам, опубликованным лишь на языке оригинала — латинском или греческом, — давая собственный перевод. Лишь изредка цитаты и упоминания сопровождаются скупой авторской библиографической ссылкой (эти ссылки мы приводим в виде подстрочных примечаний, которые в дальнейшем не оговариваются). Не имея возможности дополнить все случаи авторского цитирования исчерпывающими библиографическими комментариями, редакция указывает иногда лишь на основные или наиболее доступные издания упоминаемых сочинений. — Ред.
26
Симеон Новый Богослов. Слова. Ч. II, с. 560.—
28
Беседа 2, 5.—