В Нижнекамчатске Беринг мог убедиться в существовании вблизи Камчатки населенной земли. В Камчатку попадали оттуда деревья, приносимые морем и неведомые на месте; несомненно, существовали сношения чукчей с американскими туземцами, и эти последние бывали Азиатском берегу. Берингу это стало известно из рассказов туземцев. Я уже упоминал, что он знал и о поездках русских из Колымска на Анадырь.
Таким образом, Беринг отправлялся на восток не наугад. Плавание его было исключительно счастливое. В своем донесении императрице Анне Беринг пишет: «А 15 того же августа пришли в ширину северной 67 градусов 18 минут, рассуждая, что по всему виданному и по данным инструкции блаженные и вечнодостойные памяти Его Императорского Величества исполнено, понеже земля более к северу не простираете а к Чукотскому или к восточному углу земли никакой не подошло, и все вратился, а ежели еще иттить далее, а случились бы противные ветры, то не можно, паки того лета возвратиться до Камчатки, а на тамошней земле зимовать было бы не без причин, понеже лесу никакого не имеется, а тамошний народ не под державою Российского государства самовластен и союзства с нашими ясашными инородцами не имеет. А от устья Камчатки и до сего места, откуда возвратились по берегу морскому, великие высокие каменные горы подобостенную крутостию и в лете из под снегов не открываются».78 В донесении Адмиралтейству он указывает, что на широте 64o 30.7' он встретил чукчей, которые сказывали: «что земля их делает две губы и обращается к устью реки Колымы и всюду прилегло море и великие отмели...».79
Беринг счел задачу своей экспедиции законченной вопреки мнению своего помощника лейтенанта А. И. Чирикова, который, по-видимому, смотрел на дело глубже и правильнее Беринга. Ни Беринг, ни Шпанберг в своих донесениях не признавали близости к ним Америки, куда они могли уйти. Другое видно из мнения Чирикова. [После] совещания, [на котором] он остался [в меньшинстве], Чириков писал: «Понеже известия не имеются, до которого градуса ширины из Северного моря, подле восточного берега Азии, от знаемых народов европейским жителям походы бывали; и по оному не можем достоверно знать о разделении Азии с Америкой, ежели не дойдем до устья реки Колымы или до льдов, понеже известно, что в Северном море всегда ходят льды». Далее Чириков указывает, что, если не дойдут до Колымы, надо зимовать «наипаче против Чюкотского Носу, на земле, на которой по полученной сказке от чюкоч, чрез Петра Татаринова, имеется лес».80
Чириков остался в меньшинстве. Беринг счел свою задачу в общих чертах законченной, принимая во внимание показания местных жителей. Он встретился здесь, на море, с людьми — чукчами, к которым русские подходили с суши, приплывали с Колымы. Ясно видно это из записей младших офицеров. Так, в кратком дневнике мичмана Петра Чаплина, изданном уже в XIX в., ярко отразились эти впечатления.
8 августа Чаплин записывает: «В 7 часу пополуночи увидели лодку, гребущую от земли к нам, на которой сидит людей 8. И пригребли близко к боту нашему, спрашивали, откуда мы пришли и чего ради... А о себе сказывали, что они чукчи..., что живет их чукч на берегу многолюдно и, сколько земли простирается в восточную сторону, не знают, а про русских-де людей давно слыхали, а Анадырь-река далече от них на запад. Про острова сперва не сказывал (sic), а потом сказал, что есть островок, которой в красный день отшедь де недалече, отсюда к востоку землю видать...» «А говорили с ними толмачи наши коряцким языком. А сказывают, что мало собою речь признавают, и затем от них осведомиться подлинно, о чем потребно, не могли». 9 августа экспедиция, по Чаплину, была на 64o 19' широты, 11-го увидели землю на SSO, «которую, чаем, быть остров». 16 августа Чаплин записывает: «Ширина места 65o 8' W. В 3 часа г. капитан объявил, что надлежит ему против указу во исполнение возвратиться, и, поворотив бот, приказал держать на StO».
Стоявший во главе русской экспедиции капитан Иван Иванович Беринг, родом датчанин, в это время уже 24 года находился на русской службе.81 Это был скромный, набожный, образованный человек, биография которого известна нам мало. Известно лишь, что до поступления на службу в Россию Беринг уже плавал в дальних морях, был в Ост-Индии. Беринг был одним из тех иноземцев, которые в XVIII в. вошли в состав русского общества, сроднившись и слившись с ним, придали русскому обществу новый облик, ввели в его недра традиции иной культуры и иных переживаний. Беринг до самой своей смерти верно служил своей новой родине, здесь осталась его семья, и еще в начале XIX столетия были известны его потомки.82 Беринг мог исполнить свою задачу только потому, что встретил в Сибири контингент подготовленных вековой работой землепроходства энергичных моряков. Его помощниками явились образованные молодые русские офицеры, какими были Чириков и Чаплин. Так, здесь, в этой экспедиции, встретились три главных течения, слагавшие новое русское общество, — образованные иноземцы, по-новому обученные русские и энергичные работники, созданные предыдущей историей.
Современники не сразу поняли значение этой поездки. Хотя есть указания, что ее результаты были немедленно утилизированы государством. Так, всеми данными Беринга воспользовался граф С. Владиславич, ведший в это время переговоры в Китае. Беринг пересылал ему исправленные чертежи, и на основании их Владиславич пытался выяснить правильное положение Амура на Азиатском материке.83 Результаты [экспедиции] Беринга отразились на карте Сибири, составленной по поручению графа Владиславича геодезистом М. Зиновьевым (1727) и присланной тогда же в Петербург С. Колычевым, под надзором которого она была составлена.84 Карта эта осталась в рукописи, но, по-видимому, ею пользовались для своего атласа Кирилов (1737) и Академия наук (1738),85 На этой карте северо-восток Азии представлен более правильно, чем это было раньше.
Сам Беринг не считал свою задачу законченной. Он сейчас же начал хлопотать о снаряжении новой большой экспедиции для исследования азиатских и американских берегов открытого им свободного моря. Пока шли эти переговоры и дело двигалось медленно в петербургских канцеляриях, по его следам на берегах Тихого океана в Америку стали пробиваться русские промышленники и искатели приключений. В 1730 г. капитан [Д. И.] Павлуцкий,86 «начальник Камчатской земли», (совершивший поход на Чукотку), снарядил экспедицию для исследования «Большой Земли», как в это время называлась Америка в официальных бумагах сибирских канцелярий. В 1732 г. одно из посланных Павлуцким судов — «Восточный Гавриил» под командой подштурмана Федорова и геодезиста Гвоздева — достигло Америки87 [43]. Федоров и Гвоздев открыли сперва острова, названные одно время на карте островами Гвоздева, а теперь называемые островами Диомида [44]. Это были первые европейцы, проплывшие из Азии в Северную Америку. Долгое время память о Гвоздеве сохранялась, и на карте Америки его именем назывался лежащий против мыса Дежнева мыс Аляски, теперь называемый мысом Принца Уэльского. Михаил Спиридонович Гвоздев88 был одним из тех геодезистов, которые совершили огромную работу, связанную с составлением географической карты Российской империи. Гвоздев с 1721 по 1725 г. снимал Новгородскую провинцию, в 1727 г. был послан в Сибирь, в неудачную экспедицию казака Шестакова — предшественника Павлуцкого. Он оставался в Сибири больше 25 лет, до 1754 г., когда был назначен учителем вновь учрежденного в Петербурге морского корпуса О подштурмане И. Федорове мы ничего не знаем — он умер в 1733 г. вскоре после возвращения из поездки. Экспедиция Федорова и Гвоздева была плохо снаряжена, оба командира все время ссорились, их донесение не обратило первое время на себя внимание и застряло в Охотской канцелярии. Лишь после прибытия Беринга, через несколько лет, оно было вновь отыскано, Гвоздев, однако, отказался составить карту пройденного пути, считая свои и Федорова наблюдения недостаточными, и карта — едва ли очень хорошая — по их реляциям была составлена капитаном Шпанбергом, участником первой и второй экспедиций Беринга. Донесения Гвоздева — очень скудные — были напечатаны уже больше чем через 100 лет, в XIX столетии. Вот как Гвоздев описывает «Большую Землю» — Америку:89 «... и пришли по оной земле и стали на якорь (от Земли верстах в четырех), и против того на земле жилищ никаких не значилося... и пошли подле земли к южному концу, и от южного конца к западной стороне видели юрты жилые версты на полторы и ко оному жилью за противным ветром во близость подойти невозможно; и пошли подле Земли по южную сторону и стало быть мелко...» Один из их спутников, И. Скурихин, в «скаске», поданной в Охотскую канцелярию в 1741 г., давал следующие дополнения к этой картине: «...земля великая, берег желтого песку, жилья юртами по берегу и народу ходящего по той земле множество. Лес на той земле великой, лиственничной, ельник и топольник...».90