В 1823 г. Иван Алексеевич Стемпковский (1789—1832) подал Новороссийскому генерал-губернатору М. С. Воронцову записку «Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае». Для русской археологии начала XIX в. — это программный документ, четко формулирующий новые научные требования, предъявляемые к археологическим поискам. Прежде всего надо знать, где сделаны находки. Со старым собирательством беспаспортных вещей нужно покончить. Необходимо создать научное общество, которое возьмет на себя заботу об охране памятников в Причерноморье, будет вести раскопки, регистрировать случайные находки и публиковать археологические материалы. Стемпковский предлагает далее немедленно начать съемку планов всех остатков античных зданий, всех развалин городов, пока эти памятники не подверглись разрушению[117].
Эта программа работ, составленная настоящим ученым (известно, что Стемпковский прошел археологическую школу в Парижской Академии надписей)[118], была в значительной мере выполнена. В 1820-х годах Стемпковский составил детальные планы городищ Керменчика, Мирмикия и др. Эти планы стали бесценным материалом для многих поколений исследователей Боспора, получивших возможность судить о том, что представляли собой городища до интенсивной русской колонизации Крыма. В 1839 г. возникло Одесское общество истории и древностей, ставшее тем научным и организационным центром археологии в Причерноморье, о котором мечтал Стемпковский[119], и дело изучения античных древностей было поставлено в России на прочную базу.
Как же представлял себе Стемпковский задачи археологических исследований?
Об этом говорит следующий отрывок из его записки: «Ничто не может быть утешительнее для ума просвещенных людей и достойнее их благородных усилий, как стараться спасти от совершенного забвения существующие еще в отечестве нашем остатки образованности народов столь отдаленной древности, ничто не может доставить им более удовольствия, как находить по истечении 20 столетий памятники, которые могут дать самые достоверные свидетельства относительно религии и правления, наук и художеств, деяний и нравов поколений, столь давно угасших. Таковыми исследованиями мы можем некоторым образом извлекать удовольствие и пользу из самого праха»[120].
Иван Алексеевич Стемпковский. Портрет работы Бутарди
Как мы видим из этого отрывка, Стемпковский рассматривает задачи археологии в основном в плане эстетическом.
Правда, в конце записки говорится о роли раскопок для воссоздания истории Боспора, ибо находки монет и камней с надписями позволили установить имена царей и факты истории Боспорского царства, неизвестные по письменным источникам. Но эта задача для Стемпковского явно не главная.
Если мы обратимся к другим авторам, писавшим в начале XIX в. о древностях Крыма, нам будет еще яснее, что в памятниках античности интересовало людей александровской эпохи. Особенно показательны две книги: «Досуги Крымского судьи» Павла Ивановича Сумарокова (умер в 1846 г.)[121] и «Путешествие по Тавриде» Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола (1765—1851)[122]. Авторы этих книг, внесшие свой вклад в изучение античности, были скорее литераторами, чем учеными. Но в начале XIX в. мы знаем еще немало людей, объединявших в одном лице ученого и литератора. Ведь и сам Стемпковский напечатал в «Одесском альманахе» рассказ «Радаис и Индар», где в идиллических тонах изображена дружба двух свободолюбивых скифских юношей[123]. В книгах Сумарокова и Муравьева-Апостола мы видим отражение той же идеализации античности.
Авторы этих двух книг кое в чем различны. У Сумарокова еще чувствуется практическая сметка людей XVIII в. Он перемежает описание древностей с замечаниями о сельскохозяйственных культурах Крыма, ведет фенологические записи и т. д. Муравьев-Апостол совершенно оторван от реальной жизни, он живет только в мире древностей. В остальном оба путешественника по Тавриде сходны. Для обоих пребывание в Крыму — это отрадное отдаление от бьющей ключом жизни современного Петербурга. Крым — это иной мир — «достойное обиталище богов». Здесь, «удаляясь от бурь, сует мирских, под сенью тишины»[124] можно в уединении предаться созерцанию следов античной культуры, такой далекой, но и такой близкой сердцу путешественников. Оба они — люди просвещенные, прекрасно знакомые с греческими и римскими источниками. Оба не расстаются с томиком «древних». Созерцание и описание памятников античности не просто удовлетворяет любопытство путешественников. Это — средство прикоснуться к «золотому веку», уйти от далекой им по духу повседневной действительности. Стиль обеих книг во многом перекликается со стилем «Писем русского путешественника» Карамзина[125].
117
И. А. Стемпковский. Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае. «Отечественные записки», № 81. СПб., 1827, стр. 43 и сл.
119
О деятельности общества см. В. Н. Юргевич. Исторический очерк 50-летия Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1889.
120
Цитирую русский вариант записки (Мысли относительно изыскания древностей..., стр. 42). Первоначально она появилась на французском языке (Note sur les recherches d’antiquites, qu'il у aurait a faire dans la Russie meridionale).
121
Досуги Крымского судьи или второе путешествие по Тавриде Павла Сумарокова, ч. I—II. СПб., 1803—1805.
123
И. А. Стемпковский. Радаис и Индар — скифский рассказ (отрывок из древней греческой рукописи.). «Одесский альманах на 1831 год». Одесса, 1831, стр. 194—219.
125
Анализ стиля книг П. И. Сумарокова см. Н. К. Гудзий. К истории русского сентиментализма. «Известия Таврической ученой комиссии», вып. 56. Симферополь, 1919, стр. 131—143.