Но рядом с этим караванным рейсом совершается и другой, также сухопутно-морской рейс русских, который можно назвать восточным. С верховьев Дона, очевидно путем перегрузки или волока, караван по нижней Волге спускается в Каспий до его юга, откуда на верблюдах до Багдада. Там по мусульманской Персии его сопровождают свои земляки, русские славяне, или как проданные в рабство, или как пленные, обращенные в евнухов. Русские рисуются еще язычниками и только ради паспортных удобств именующими себя христианами.
Арабский писатель также половины IX в. Ал-Бекри подчеркивает доминирующее национальное влияние на южно-русской равнине славянского населения, говоря: «главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались со славянами: баджинаки (печенеги), русы и хазары». Ал-Бекри в месиве народов, цементируемом славянским языком, различает и «русов», как ославяненных, но иноплеменников. Пришельцев ли издалека, или местных? Скорее последнее. Ибн Фодлан считает Русов как будто одним из восточных народов. О Волге он говорит: «Итиль течет к хазарам из Руса и Болгара». Если, как мы знаем, болгары осели на средней Волге, то русы по соседству мыслятся где-то около центра русской равнины. И еще подробность: «пища хазар привозится к ним из Руса, Булгара и Куябы (Киева)» Тут русы не совпадают с киевлянами и стоят ближе к народам Востока. Ибн-Даста называет князя руссов «хакан — рус», т. е. хазарскими княжеским титулом (каган — иудейское коген). Все это более походит на признаки восточного народа и соблазняет новейших исследователей строить даже гипотезу тюркского происхождения имени «русь» (K. Fritzlеr).
Из греческой еще хронографии передалось славянскому летописанию предание о тождестве руси с тюрками. Сербский перевод XIV века дополнений к хронографии Зонары, упоминая по-видимому о нападении руссов на КПль 860 г., выражается так: «роди же нарицаемыи руси, кумане сущи, живяху во Евксине, и начаша пленовати страну рымскую». Повторяя это, Никон Лет. (876 г.) и Степен. Кн. I, 50, формулируют так: «роди, нарицаемии Руси, иже и Кумани, живеаху во Евксинопонте…»
Итак, к настоящему моменту можно признать, что были какие-то племена и в предкавказском Черноморьи, не псевдонимно, а исконно называвшиеся Русью, ославянившиеся по языку и влившиеся в общий поток нашествий на Византийскую империю и вложившиеся в процесс построения государства русского. Но в последнем строительстве все же ведущая роль выпала на долю другой Руси — норманнской. Таково было убеждение византийцев, на горьком опыте лично ознакомившихся с ее положительными и отрицательными качествами. Византийцы отчетливо нам говорят, что эти 'Ρώς были скандинавы, командовавшие славянскими массами.
Интереснейшее свидетельство о первоначальной стадии ознакомления Византии с новым для нее народом 'Ρώς в начале IX в. сохранилось в Бертинских Анналах Пруденция Галиндо († 861 г.) под 839 г., т. е. до выступления на сцену киевского русского государства.
Анналист передает, что в Ингельгейм (на Рейне), столицу франкского императора Людовика Благочестивого, пришли послы от византийского императора Феофила, а вместе с ними «некоторые люди, которые называли себя, т. е. народ свой (qui sе, id еst gеntеm suam, Rhоs vосari diсеbant) Ροс. Они пришли в Византию от их собственного царя по имени Chaсanus (т. е. очевидно «каган»), но назад не хотели возвращаться той же дорогой, боясь одного жестокого и варварского народа». Поэтому Феофил просил Людовика пропустить их домой через свою державу. Однако, несмотря на солидную рекомендацию, к пришельцам отнеслись весьма подозрительно, а император, «прилежно испытав причины прихода их, открыл, что они из свевов», т. е. шведов (соmpеruit соs gеntis еssе suеоnum). Как бы экспертиза ни была поверхностна, во всяком случае уже самое направление этих росов домой через сердце Европы (в Швецию, а затем водными, варяжскими путями в Таматарху?) говорит за то, что их национальность в общем угадана верно и отличена даже от хорошо известных на западе норвежских и датских норманнов.
Вывод отсюда тот, что Русь — это восточные скандинавы, не забывшие даже своей северной родины, но связавшиеся настолько тесно с новой жизнью в Предкавказьи, что и князь их называется по-хазарски хакан. Нам теперь понятно, из каких элементов сложилась этническая и политическая загадка для византийцев начала IX века. Но это еще не разгадка для нас корня имени ‘Ρώς. Окрестила этим именем бродячих скандинавов только восточно-европейская почва; на всем ее просторе от Балтийского моря и Карпат, до Черного и Каспийского морей. И если имя Ruоtsi — Русь, не существовавшее как имя племенное в Скандинавии, на новой почве извне пристало к скитальцам-норманнам, то остается все-таки неясным, почему оно в его, так сказать, финской форме так легко было усвоено во всех концах великой русской равнины. Тут гипотеза о встрече двух созвучных имен, северного и южного происхождения, сохраняет свою силу.