При развитии промыслов и торга во владимирских и суздальских местах должны были образоваться там и пути сообщения, годные для товарного движения. Роль таких путей прежде всего играла р. Клязьма с притоками. В настоящее время судоходство существует только по Клязьме, а притоки ее имеют лишь сплавное значение; в старину же и по ним ходили суда, и притом не только в половодье, но и в межень. Мы знаем, например, что в июле поднимали товар на струге с Макарьевской ярмарки до г. Шуи по Оке, Клязьме и Тезе. Через Кинешму, главным образом, а также через Плёс и Юрьевец было сообщение с Волгой. По старому выражению, Кинешма лежала «против города Луха, на реке, на Волге», и между ними считали всего 30 верст. На Москву шла от Шуи и Суздаля через Юрьев-Польский сухопутная дорога, очень известная и теперь и в старину под названием Стромынки. И Владимир через Суздаль по этой же дороге сносился с Москвой; но был и прямой путь от Москвы к Владимиру южнее Стромынки, вдоль левого берега р. Клязьмы, известный теперь в Москве под названием старой Владимирской дороги, или же просто Владимирки. На восток и юго-восток от Владимира и Суздаля вели дороги на Нижний Новгород и Муром[9].
В числе дорог, расходившихся из Москвы в различные стороны, не малым значением пользовалась дорога на г. Дмитров. До Дмитрова добирались сухопутьем, а с Дмитрова начинался, как в старину говорили, «водяной ход». Он шел рр. Яхромой, Сестрой (или Сестрью) и Дубной в Волгу. Этим путем ехал царь Иван Васильевич на богомолье в Кириллов монастырь в 1553 году. Этим же самым путем доставлялась с Волги и Шексны живая рыба в царские пруды в Дмитрове и хранилась здесь на государев обиход. И об этом же самом пути упоминали мы тогда, когда говорили о прямой дороге со шведского рубежа через Тихвин и Устюжну в Дмитров и Москву. Таким образом, Дмитров был ближайшей к Москве речной пристанью, через которую можно было выйти на верхнюю Волгу. Этим определялось значение городка, открывавшего речной путь, и его торговое оживление. Судя по «сотной» 1624 года, Дмитров очень потерпел в Смутное время, а до смуты он имел значительный посад (не менее 300 тяглых и церковных дворов). В области же верхней Волги, в прямой связи через Дмитров с Москвой, находились города Углич на дороге в Шексну и Моложское устье и Кашин с Бежецком на дороге в Устюжну и верховья Мологи. Эти города были невелики: в моровое поветрие 1654–1655 годов население Углича исчислялось в 695 человек, из коих умерло 319. Мы думаем, что это очень неточный счет, но, во всяком случае, он ближе действительности, чем показание угличского летописца, что в XVI веке число жителей Углича доходило до 47 тыс. человек и что в Смутное время в городе было убито литвой 40 тыс. человек. Вряд ли город мог вместить в себя такое население, хотя бы и на время осады: после многих лет мирной жизни, в конце XVII века, в нем был всего 431 тяглый двор с мужским населением в 1191 чел., а стало быть, все тяглое население не превышало двух с половиной тысяч. Если примем во внимание, что дворов нетяглых или маломочных было в Угличе всего около 200, то убедимся, что население Углича было далеко от того, чтобы исчислять его десятками тысяч. Заметим, однако, что в Угличе был большой торг: в его торговых рядах считали более 300 лавок; таким образом положение на торговом пути отзывалось на хозяйственной жизни Углича. Кашин был не более Углича: по книгам 1646–1648 годов в нем считали 306 тяглых дворов, в то самое время, когда на Угличе был 371 двор. В Бежецке же (по-старому Городецк) в 1627 году было всего 134 жилых двора да 186 пустых дворовых мест. Все названные города имели укрепления по общему правилу; но сравнительно с ними, как кажется, большим значением пользовались укрепления Калязина монастыря, близкого к этим городам и послужившего опорным пунктом для князя М. В. Скопина во время его действий на верхней Волге.
Подвигаясь на запад и юго-запад от описанных мест, мы переходим из области по преимуществу мирной, промышленной и торговой в область, где рядом с мирным трудом населения становятся все более и более заметными военные заботы правительства, где город делался средоточием не только хозяйственной деятельности своего округа, но и его военных сил. Такое впечатление производит уже Тверь с ее пригородами Ржевом, Зубцовом и Старицей, обращенными на когда-то близкий литовский рубеж. Будучи расположены вблизи волоков между новгородскими реками и Волгой, тверские города, однако, не владели этими волоками: на волоках крепко сидели новгородские «ряды», или посады, и держали в своих руках торговое движение, оставляя Твери малую роль в торговых оборотах между Новгородским краем и Низовской землей. Вот почему тверские города не приобрели особого торгового развития, а в то же время сохранили по близости к рубежу военный характер. Дозорная книга г. Твери 1616 года открывает нам любопытную картину: Тверь, по московским масштабам, большой город, в котором до тысячи (970) дворов. Из них 507 находятся в самом городе и только 463 на посадах. Из общего числа дворов в городе только 82 принадлежат посадским людям; остальные дворы – кроме 47 пустых – принадлежат служилым людям, духовенству и крестьянам частновладельческим и черным. Из общего числа дворов на посаде посадским принадлежат только 195 дворов; 123 двора брошены «в пусте», а 145 принадлежат лицам других сословий. Таким образом, во всей Твери городскому сословию принадлежат только 277 (а с пустыми 477) дворов из 970; остальные распределяются между самыми разнородными владельцами, но так, что не менее 300 дворов мы должны счесть за служилыми людьми разных наименований. Так слаб в Твери посад, и так силен в городе служилый элемент. Прибавим, что дозорная книга указывает всего только сотню торговых помещений в городе. В других городах тверских видим ту же слабость посада: в 1678 году в Зубцове всего 16 дворов на посаде; в Ржеве 194 двора на посаде, но там же тогда же насчитано до 240 человек служилых людей, что указывает на преобладание в городе служилого люда; в Старице, наконец, служилых людей мало (45 человек), но и посад невелик – всего 111 дворов. О Старице ценно литературное указание 1626 года, представляющее «высокий городок» Старицу малым и слабым: жители ее не возмогли «литовскаго множества подняти» и спасались бегством, «зане мало их во граде том бяше». В Смутное время, как увидим, эти тверские города не раз будут местом ожесточенной борьбы. Как местность населенная, прорезанная несколькими речными путями, лежавшая между Новгородской землей и Замосковьем, эта Тверская область привлекала к себе одинаковое внимание и военачальников и мародеров[10].
9
Криживоблоцкий, «Материалы для географии и статистики России. Костромская губ.», СПб., 1861, с. 578. – Д. А. И., VIII, с. 128 (ср. у Оглоблина, о. с., с. 405). – Д. А. И., III, с. 474–475. – Костомаров, «Очерк торговли», с. 22, 72, 75, 91, 93, 113, 186. – А. А. Э., I, № 262. – Д. А. И., VIII, с. 126. – «Писцовая и переписная книга XVII века по Нижнему Новгороду», изд. Археогр. комиссии, СПб., 1896, с. 193, 187–196, 281–284. – Костомаров, о. с., с. 113–118 и др. – К. Тихомиров, «Владимирский сборник», М., 1857, с. 27. – Списки насел. мест Владимирской губ., с. IL–L. – Чтения Имп. общ. ист. и др., 1896, III, Смесь, с. 10. – А. Лаппо-Данилевский, «Организация прямого обложения», с. 165–166. – Оглоблин, о. с., с. 488. – «Владимирск. губ. вед.», 1843, № 25 и 26; 1857, № 12–19; 1854, № 35–37; 1845, № 25. – Д. А. И., III, с. 520–521; VIII, с. 136. – Борисов, «Описание г. Шуи», М., 1851, с. 343–344. – «Книга Большому чертежу», с. 133. – «Владимирский Сборник», с. 58–59, 108, 179. – Списки насел. мест Влад. губ., с. XXXVIII.
10
Е.Е. Замысловский, «Герберштейн», с. 192–193. – Сотная Дмитрова во «Временнике М. о. ист. и др.», XXIV. – Костомаров, «Очерк торговли», с. 5, 6, 111. – «Герберштейн», в переводе И.Н. Анонимова, с. 117–118; в переводе А.И. Малеина (1908), с. 122. – А. А. Э., I, с. 309, 138; III, с. 162. – Никон. летопись, VII, с. 202–203. – «Сказания кн. Курбского», изд. 3, с. 37, 41. – Д. А. И., IX, с. 225; X, с. 123. – Оглоблин, о. с., с. 488. – «Труды Ярославской губ. архивн. комиссии», I, М., 1890, с. 98, 124–126; с. 64 и сл. – «Город Углич в XVII в.», изд. проф. Липинского, с. 144; слич. «Углич. Материалы для истории города». М., 1887. – Д. А. И., III, с. 518 и 520; VIII, с. 136. – «Городские поселения в Росс. империи», т. V, ч. 1, с. 91–92 (ср. Попова, «Заметки о Бежецком Верхе» в Чтениях М. общ. ист. и др. 1881, III, с. 27–28). В.Н. Сторожев, «Дозорная книга г. Твери 1616 г.», Тверь, 1890. – Д. А. И., VIII, с. 128; IX, с. 311 и 312. – Оглоблин, о. с., с. 488. – Р. ист. библ., XIII, с. 594–595.