Таков состав южного московского уезда. Он так же однороден, как и состав северного уезда, только там население сплошь промышленное, а здесь исключительно служилое, военно-земледельческое. Южный уезд так же, как и северный, крепко связан со своим городом, но на севере эта связь основана на отношениях экономического порядка, а здесь – на военно-административных. На севере преобладающее значение имеют представители крупного земельного и торгового капитала, на юге, на Поле, – мелкопоместный люд, сильный военной организацией. Трудно представить себе что-либо более несоответственное одно другому, более далекое одно от другого по условиям общественным и хозяйственным.
Точно определить границы только что характеризованной полосы довольно трудно. Выше было замечено, что с 70-х годов XVI века не только в «польских», но и в более северных украинских городах, на их посадах, образуются слободы приборных людей и водворяется мелкопоместная форма служилого землевладения. Таким образом, признак, по которому всего удобнее можно было бы отличить новый военный город, именно деление города на специальные военные слободы и отсутствие посадской общины, – этот признак усваивается путем правительственных мер, и старым городам, в уездах которых поселены дети боярские «больших статей» и давно налажено традиционное поместное хозяйство. Во всяком случае, к городам нового типа относятся Белгород, Воронеж, Оскол, Валуйки, Елец, Ливны, Кромы, Севск, также Сапожок, Печерники, Гремячий и другие острожки и городки на Поле.
К городам этого типа близко стоят и несколько других городов из числа старых, в которых мы встречаем формы служебной организации, так сказать, переходные. Уцелевшие от XVI века ряжские и епифанские десятни лучше всего знакомят нас с этими формами. В Епифани, по десятне 1585 года, было поверстано из казаков в дети боярские 300 человек на поместья в 40 и 30 четвертей. Эти дети боярские делились в 1606 году на три сотни и служили с пищальми под начальством голов, не принадлежащих к епифанской служилой среде, – порядок, напоминающий обычаи приборной службы. А рядом с этими новопожалованными мелкопоместными служаками видим епифанских же детей боярских, получающих в 1604 году новичные оклады в 200 и 150 четей. Таким образом, в Епифани как бы два разных слоя служилого люда: старый и новый. В Ряжске существует то же самое. Среди ряжских служилых людей обычных наименований, окладов и служеб видим детей боярских «ряшан в служивых казацех», читаем, что одни из них «на Поле казакуют», другие «у казаков в атаманех», третьи сошли «на Дон безвестно». Мы готовы думать, что понимаем разницу между службой «в служивых казаках» и уходом на Поле и на Дон в вольные казаки. Но далее мы теряемся в догадках, что значит уйти «в охочих казакех с Ив. Кобяковым» или «сойти в вольные казаки с Вас. Биркиным», теряемся потому, что и Кобяков и Биркин – люди испытанные на государевой службе и не могут никого свести безвестно, тем более что и сами они, и шедшие с ними люди, по десятням, не считаются в бегах. Не вполне понятен для нас и тот служебный «чин», который называется «беломестными атаманами», служит «атаманскую службу», имеет значительные оклады – до 200 четей. Если не согласиться с указанием одной воронежской писцовой книги, что атаманы – это те, «которые взяты из детей боярских в ездоки», то вряд ли можно объяснить себе этот термин и самую службу.
Чтобы окончить нашу речь о южной окраине Московского государства, нам остается сказать только об одной отмеченной современниками особенности этого края. Авраамий Палицын говорит, что в XVI веке для того, чтобы «наполнить воинственным чином» окраины земли, правительство держалось обычая, «егда кто от злодействующих осужден будет ко смерти и аще убежит в те городы Польские и Северские, то тамо избудит смерти своея». Это сообщение похоже на правду. Хотя в московском законе мы и не находим выраженного так постановления, но встречаем зато указание, что правительству была не чужда мысль обратить украйну в место ссылки для неблагонадежных людей: в 1582 году было указано ябедников и клеветников, уличенных на суде, «казнити торговой казнию да написати в казаки в украйные городы Севск и Курск». Если правительство находило, что на украйне можно терпеть тех, кто неудобен в центре, то и сами те, кому становилось неудобно жить в государстве, уходили на украйну, где был еще слаб правительственный надзор и общественный порядок. Здесь была возможность или устроить свою жизнь по-новому, избегнув неудобных сторон установившегося в старом обществе режима, или же, если для этого не хватало сил и умения, можно было идти на государеву «приборную» службу и успокоиться на мелком служилом поместье и в гарнизоне пограничного городка. Палицын говорит, что этим выходом пользовались холопы, страдавшие в тисках частной зависимости или прогнанные своими господами. Можно думать, что пользовались этим выходом и крестьяне, недовольные теми условиями, в какие становился в исходе XVI века крестьянский труд. Всегда и везде украйна дает приют обездоленному и недовольному люду; и в Московском государстве на украйне ютились те, для кого московские порядки XVI века оказались бедственными и невыносимыми[18].
18
И.Н. Миклашевский, «К истории хозяйственного быта Моск. государства», М., 1894, с. 102, 107–108, 116–117, 208 и вообще три первых главы (с. 21–64, 64—101, 101–140). – Д. Багалей, «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Моск. государства», М., 1887, с. 108–135. – Его же, Разбор труда И.Н. Миклашевского в «Отчете о 37-м присуждении наград гр. Уварова» (СПб., 1897, с. 190–194, 208–221 и др.). – Маржерет в «Сказании современников о Димитрии Самозванце», 251. – «Городские поселения Росс. империи», т. II, с. 344. – «Известия Калужск. архив. комиссии», 1894, № 3, с. 35–36. – Д. А. И., III, с. 513, 519 и № 27. «Тула. Материалы для истории города», М., 1884, с. 1–2, 14–15. Н.Д. Чечулин, «Города Московского государства», с. 258–260, 265, 280, (ср. 304), 288, 305. – В. Сторожев, «Писцовые книги Рязанского края», I, М., 1898, с. 1–8, 42, 92–93, 157–159, 255–262, 371–373. – «Рязань. Материалы для истории города», М., 1884, с. 1–5. Н. Чечулин, о. с., с. 289, 265. – «Зарайск. Материалы для истории города», М., 1883, с. 1–2. Н. Чечулин, о. с., с. 263–266. – И. Миклашевский, о. с., с. 95–96. «Белев. Материалы для истории города», М., 1885, с. 3. – Писцовые книги, изд. Калачова, II, с. 1541, 1588–1595. – Н. Чечулин, о. с., с. 260–263. – Д. А. И., VIII, с. 127, 135, 136; IX, с. 247. – Статья И.И. Дитятина в «Русской мысли», 1883, XII, с. 95 и Латкина «Материалы для истории земских соборов», СПб., 1884, с. 93, 106, 113. – Писцовые книги Калачова, II, с. 1261 и сл., 1588 и сл. – Акты Моск. гос., I, № 23, с. 36. – С.В. Рождественский, «Служилое землевладение», с. 214–215. – Писцовые книги Калачова, II, 1260 и Указатель, с. XXXII–XXXV. – И.Н. Миклашевский, о. с., с. 217–222, 266–272 и Д. Багалей, «Разбор труда г. Миклашевского», с. 188 (о десятинной пашне). – Пискарев, «Древние грамоты и акты Рязанского края», СПб., 1854, № 23. – Временник М. о. ист. и др., XIII, «Приправочная Рязанская книга 124 года», с. 1 и сл. – В.Н. Сторожев, «Десятни», М., 1891, с. 248, 307, 312, 316, 317, 346, 355, 357, 358 (ср. у И.Н. Миклашевского, с. 78). – А. Палицын, в изд. 1822 г., с. 14 и Русск. ист. библ., XIII, изд. 2, с. 482 и 980. – А. И., I, № 154, с. 271.