Осторожный и сдержанный Геронтий не пускался более в рассуждения с Аркадием об учреждении заграничной иерархии. Через несколько времени завел он с ним другую беседу, о переселении кого-нибудь из лаврентьевцев за границу, в знакомую ему Белую-Криницу, где бы, по петербургскому громовскому проекту, образовать братство из людей хороших, начитанных и степенных. Аркадий был и против этого. Завел наконец Геронтий речь об отправлении в восточные страны ходоков для отыскания древлеблагочестивых епископов не ради приглашения их в Россию, не для того, чтобы они поставили русским старообрядцам епископа, но единственно для удостоверения, справедливы ли распространившиеся в последнее время о них слухи. И тут не встретил сочувствия Аркадия. Вероятно, убедясь, что Аркадий не только не будет пособником затеянному в Петербурге делу, но еще, пожалуй, станет ему противодействовать, Геронтий не входил более с ним в разговоры о том, за чем был послан. Беседовали Аркадий с Геронтием о хозяйственных делах; тут они сошлись: и тот и другой были отличные домостроители. Они расстались добрыми приятелями.[464]
Живя немалое время в Лаврентьеве, Геронтий успел узнать тамошних иноков. С лучшими из них была у него ведена речь об искании архиерейства и о том, как бы завести в заграничной Белой-Кринице благоустроенную обитель с иноками хорошей жизни, преданными старообрядству, начитанными и энергическими. Такие слова Геронтия пришлись им по сердцу. Некоторые из них заявили даже желание тотчас же двинуться в путь — искать архиерея. Иноки Аркадий Лысый, Ираклий Сорокин и другие решились идти в неведомые страны. Всего охотников странствовать набралось до двенадцати человек. Не говоря ни слова игумену Аркадию о своих намерениях, один за другим выбрались они из Лаврентьева, как бы за сбором подаяний, и перешли за молдавскую границу, где и собрались в тамошнем Мануиловском старообрядском монастыре. В 1833 году было совершено ими первое хождение на Восток для поисков древлеблагочестивых епископов.
Одновременно с лаврентьевскими, даже, быть может, несколько раньше, старообрядцы и из других мест отправились на Восток искать тех блаженных мест, где «древлее благочестие» сияет. В 1833 году вообще стало заметно небывалое дотоле в среде старообрядческой явление: до того времени они совершенно равнодушно относились не только к святыням киевским, но и к святым местам Палестины. «Хоть и святы места, да в руках никониан, — говорили их начетчики, — и потому благодати там нет, одна мерзость запустения, Даниилом пророком предвозвещенная; не для чего ходить туда». И старообрядцы слушались начетчиков, ходили только к своим святым местам на поклонение: в леса пермские, к тамошнему их святому Иову, к угодникам керженским,[465] на Иргиз и пр.[466] Во Ржеве оглашены были части мощей святого Саввы, именно глава его, взятая будто бы раскольниками из московского Андроньева монастыря во время французского разгрома.[467] И сюда потихоньку ходили молиться. Около Москвы, в Волоколамском уезде, между деревнями Лобановой и Хованью, в лесу, погребены более ста лет тому назад старцы Филарет и Феодорит. Сюда на поклонение им собиралось множество народа не только окрестного, но из Москвы, из Ржева, из Гжатска, преимущественно же в праздники Вознесения и Троицы. Так много стало ходить сюда поклонников, что в эти дни на Феодоритовой могиле устраивались даже сельские ярмарки. Кроме того, по разным местам оглашены были древние иконы чудотворными, например, Казанской Богородицы в ските Шарпанском, Николая Чудотворца в Глафириной обители Комаровского скита,[468] Казанской Богородицы в Макарьевском монастыре, что в гомельском имении, и много других по разным местам. Сюда ходили набожные старообрядцы, минуя древние святыни, как находящиеся в храмах и обителях православных. С 1833 года старообрядцы поповщинского согласия, и только одного поповщинского, стали в значительном количестве ходить на поклонение в Киев, откуда пробирались в свои монастыри. Стали ходить и в Иерусалим. В Константинополе и в Палестине чаще и чаще стали являться не виданные там дотоле кафтыри и камилавки старообрядских иноков. Появление там старообрядцев замечено было и нашими дипломатическими агентами; они сообщали о том для сведения правительству. Видели в этом начало сближения раскольников с православною церковью; никто и не догадывался, что странствователи-старообрядцы стремятся на Восток совсем с иною целью — отыскать вожделенные святые места, своих единоверцев и небывалых своих архиереев.
465
Софронтий в лесу подле большой дороги из Нижнего в Вятку, у деревни Дианова, верст пять до города Семенова; Никандр за деревней Песочной близ той же дороги; Арсений близ деревни Ларионовой; Ефрем, Варлаам, Илия, Фекла, Голендуха и Фотиния в Поломских лесах и Козленецких болотах.
466
Филарет жил в конце XVII или в самом начале XVIII столетия. О часовне, бывшей на его могиле, и о том, что туда на Троицын день сходятся богомольцы, производилось дело еще в 1732 году («Раскольничьи дела XVIII столетия» Г. В. Есипова, I, 236–269). Ровно через сто лет, то есть в 1832 году, о ней возникло новое дело. Коллежский ассесор Бороздин, бывши случайно в лесу, видел сборище народа на Феодоритовой могиле и донес о том московскому генерал-губернатору. Он писал: «На означенном месте есть признаки могилы, находятся на столбе малые медные образа и совершается раскольниками служение при многочисленном стечении народа из ближних и даже некоторых дальних деревень, в дни Вознесения Господня и Пятидесятницы; в народе есть молва, что тут жил какой-то пустынник Феодорит; во время народных сборищ бывает там продажа некоторых мелочных товаров и даже вина». Московский совещательный о раскольниках комитет 8-го июня 1832 года решил, «чтобы воспрепятствовать раскольническим сборищам на могиле Феодорита, предоставить военному генерал-губернатору войти в сношение с владельцем того места, генерал-майором Рахмановым, нельзя ли употребить оное место для земледелия, так чтобы следы могилы чрез то были закрыты и земля сделана была неудобною для народного собрания». Г. Рахманов 10-то июля 1882 года отвечал, между прочим, следующее: «На берегу небольшой вершины находится межа, и при оной пахотная земля принадлежит крестьянам казенной деревни Лобановой. Раскольники утверждают, что близ той вершины, в моем лесу, имеется могила святого будто бы Феодорита, и во дни Вознесения Господня и Пятидесятницы собираются в деревне Лобановой, из которой выходят на упоминаемую межу для молебной службы, которую отправляет им вместо попа девка, живущая в означенной деревне Лобановой. При сем бывают иногда приезжие из Ржева и из Гжатской пристани. Приходящие на место ставят столбик, вешают на оный медные образа, читают по книжке будто бы панихиду, вырывают землю из-под берега, по коему пролегает межа, будто для исцеления от болезней; но продажа вина и мелочного товара не бывает при сборище у мнимой могилы, которой даже и признаков нет, кроме ямы под межой, из которой они руками таскают землю. Но, может быть, таковая продажа производится в домах деревни Лобановой; на месте же сборища ни пьяных или какого шума не бывает, и раскольники оных не терпят. Так как неподалеку от сего места, в дачах моих, я имею скотный двор, то однажды при обозрении оного мне случилось внезапно наехать на место и застать собравшихся раскольников, которых я со всею кротостью уговаривал, что они прекратили правительством воспрещаемые сборища, или ходатайствовали бы о позволении построить молебную; других же способов к прекращению их сборища я употребить не мог, ибо пристанище их бывает в казенной деревне, и из оной выходят они не на мое владение, а на межу между моей и казенною землей. Раскольники продолжают и поныне собираться, хотя столб, на котором поставляются ими образа, пастухами моими бывает выбрасываем. Запахать же оное место нет возможности, во-первых, потому, что находится на самом берегу вершины, во-вторых, потому, что, запахивая оное, должно будет запахать межу, но сие ни к чему не послужит, ибо они подрываются из вершины под берег». Через семь лет после этого московский митрополит писал гражданскому губернатору Олсуфьеву, что сборища на Феодоритовой могиле продолжаются. «Место оное в прошлом 1838 году, по распоряжению духовного начальства, — писал митрополит: — было свидетельствовано благочинным села Плоского, Николаевской церкви священником, и оказалось, что там есть впадина, мало похожая на могилу, и в ней лежит дикий камень, довольно немалый, вросший в землю; при ней поставлен — деревянный столб, вновь тщательно обделанный и покрытый новым тесом, под крышей коего поставлен медный образ Казанской Божьей Матери. Собрания в том месте, по донесению благочинного, бывают, как и прежде, на день Вознесения Господня и на день Сошествия Святого Духа» («Дело в архиве московского генерал-губернатора» 1852 года). Впоследствии однако раскольники собирались для молений на Феодоритовой могиле.
467
Впоследствии одним раскольником она была отданасоборному протоиерею города Ржева, известному отцу Матвею Александрову (с которым Гоголь был в переписке). По этому случаю производилось дело, и как не было доказательств, что это действительно мощи св. Саввы, то и отдали главу на хранение в ризницу Тверского кафедрального собора.