По возвращении из Петербурга, в том же 1782 году, Никодим и другие согласные с ним искали по России законного архиерейства. Они ездили в Новгород, в Новый Иерусалим, в Задонск, в Нижний Новгород приглашать к себе живших там на покое, оставивших свои епархии, русских архиереев. Прежде всего обратились они к епископу воронежскому Тихону, жившему с 1767 года на покое в Задонском монастыре. Благочестивая, истинно христианская жизнь этого святителя, его учительное слово были известны и старообрядцам. Вообще нерасположенные к православному духовенству, особенно к высшему, не могли они не отдавать полной справедливости святой жизни Тихона, и теперь Никодиму и его единомысленникам особенно хотелось, чтобы во главе их стал такой благочестивый святитель. К нему в Задонск приезжал из Москвы один саратовский купец и, говоря, что уже императрица согласна дозволить иметь особого епископа для служения по старому обряду, просил дать свое согласие на поступление к ним. Святитель Тихон не дал прямого ответа, но сказал: «К чему же я приступлю? Пока вы сами еще пусты!»
Другие старообрядцы ездили из Москвы в Новый Иерусалим, где в то время жил на покое бывший крутицкий епископ Сильвестр, но и от него не получили прямого ответа. Нижегородские старообрядцы обращались к проживавшему с 1778 года в тамошнем Печерском монастыре, бывшему рязанскому епископу Палладию. Этот также не дал решительного ответа, но сказал: «подумаю». Наконец из Торжка ездили старообрядцы в Новгород, где в Юрьеве монастыре жил Иоанникий, бывший викарий новгородского митрополита, епископ коломенский и кексгольский. Что отвечал им Иоанникий — не знаем, хотя новоторы и уверяли своих одноверцев, что он уж согласился перейти к ним.[194]
Не найдя таким образом русского епископа, который бы изъявил решительное согласие служить по дониконовскому обряду, старообрядцы подали просьбу, не поименовывая архиерея, но прося прислать из синода, при указе ее императорского величества, какого угодно епископа, но только родом великорусса. Все боялись обливанства малороссиян. Вот этот пункт просьбы:
«3-й пункт. Прислать, при указе ея императорскаго величества, из святейшаго правительствующаго синода поставленного из великороссийской породы хорепископа,[195] то есть сельскаго или слободского, которому быть не относительну до епархиальнаго архиерея, а подлежать святейшему правительствующему синоду».
Прошение подал Никодим в апреле 1783 года всесильному тогда князю Потемкину-Таврическому[196] в слободе Добрянке. Началось дело о присоединении старообрядцев к господствующей церкви. Мы не будем теперь распространяться о том, как оно шло. Скажем одно, что и Румянцев и Потемкин усердно хлопотали, чтобы сделано было все согласно данному ими обещанию… Но изменились обстоятельства.
Никодим в мае 1784 года умер. Дело затянулось. Затем один за другим умерли и Потемкин и Румянцев. Скончалась и Екатерина. Митрополит Гавриил был в немилости у Павла I; дело передали учителю этого императора, московскому митрополиту Платону. Оно продолжалось, но об особенном архиерее для старообрядцев, о просимом ими хорепископе не было и речи. Составлены были Платоном и в октябре 1800 года утверждены Павлом I «правила одноверия». Они не удовлетворили ожиданиям старообрядцев. О хорепископе пройдено молчанием, и, сверх того, Платон не согласился простить беглых попов, бывших у старообрядцев. «Прежних из попов, яко беглецов и предателей сана своего, к таковой (единоверческой) церкви не допускать», — написал он на второй пункт просьбы старообрядцев, желавших оставить у себя бывших у них священников, к которым они привыкли, которым вручили свою совесть. Таким образом, мера, инициатива которой принадлежит Румянцеву-Задунайскому, не состоялась вполне, и потому не были удовлетворены ожидания ни той, ни другой стороны. Успехи единоверия были слабы. Поповщинцы дьяконовского согласия, отвергнувшие постановление московского перемазанского собора 1779 года, теперь отдалились от церкви более, перейдя почти все в согласие «перемазанцев», иначе называвшееся «ветковским», «иргизским», «рогожским». Дьяконовщина, бывшая столь близкою к господствующей церкви, вследствие воздвигнутого на нее гонения со стороны Рогожского кладбища за инициативу единоверия, пала. Слабые остатки ее удержались в Малиноостровском монастыре, который беднел с каждым годом, в Орле и немного в Оленевском ските, на Керженце.[197]
Появилось много полемических сочинений, направленных против единоверческой церкви. Из них особенно замечательны были Андреяна Сергеева «Два ответа петропольским униатам на их вопросы о причине, не позволяющей с ними быть во единой вере и богослужении»; Гаврилы Скачкова «Критическое показание в стихах и прозе о бытии в России трех церквей: никоновой, униатской и старообрядческой или поповщины»; Павла Онуфриева Любопытного «Ответ петропольским униатам о несовместности соединения с ними в вере Христовой церкви». Явились даже сатиры в стихах, писанные старообрядцами. Единоверцы не отвечали.[198]
VIII. ПОПОВЩИНА В НАЧАЛЕ XIX СТОЛЕТИЯ. РЯЗАНОВ
Необходимость иметь епископа сознавалась преимущественно в дьяконовском согласии поповщины. Этим толком преимущественно и были предпринимаемы в прошлом столетии попытки получить архиерейство. С самого Александра-дьякона, основателя этого толка, казненного в 1720 году, громко высказывается необходимая нужда в епископстве. В своих «Керженских ответах» он прямо говорит о нужде в святительском чине. Из его последователей неизвестный нам по имени старообрядец писал в 1745 году какому-то отцу Тихону энергическое послание о печальном состоянии беспастырского старообрядства. В этом послании он требует: «елико сила ходатайствовати святительство — источник священства». Во второй половине XVIII столетия из дьяконовских общин почти беспрерывно поднимаются одни за другими голоса в пользу искания архиерейства. Для осуществления этого заветного желания дьяконовские общины не жалеют ни трудов, ни денег, смело идут навстречу серьезным опасностям, посылают своих людей в дальние странствования, пробуют все возможные для них средства к установлению правильной иерархии в старообрядстве.
Другие согласия хотя и принимали по временам более или менее участия в искании епископства, но никогда не были разборчивы в средствах и, давая слишком широкое применение словам апостола Павла: «по нужде и закона пременение бывает», прибегали к средствам антиканоническим. Напротив, дьяконовцы в деле искания святительского чина поставляли непременным условием строгое исполнение правил, установленных вселенскими соборами и уставами св. отец. Дело Епифания было чуждо им, и если впоследствии некоторые из дьяконовцев и принимали попов его поставления и сохраняли имя его в синодиках, то лишь потому, что Епифаний, хотя и обманом, но получил правильную хиротонию. Притом же в то время старообрядцы поповщинского толка были убеждены в подлинности писем, привезенных Епифанием в Яссы от киевского архиепископа, архиепископа действительно недовольного Петербургом и Москвою. Афиноген хотя и был прежде у дьяконовцев в Зыбкой, но, находясь между ними, не посмел объявить себя епископом, а когда самозванно принял за рубежом этот сан, дьяконовцы немедленно прекратили с ним всякие сношения. Анфима с самого появления его дьяконовцы считали обманщиком. В Москве, на соборе 1765 г., дьяконовцы остановили странную затею других старообрядцев рукоположить епископа рукою мощей св. Ионы.
194
О приглашении Тихона и Иоанникия см. Андр. Иоаннова Журавлева «Историческое известие о раскольниках», стр. 362 и 363. О приглашении Сильвестра и Палладия сохранились предания у нижегородских и московских старообрядцев.
195
[Хорепископ — сан, высший иерейского, но низший епископского, существовал в древней православной церкви, но с течением времени упразднился. Теперешние викарные архиереи — ничто в роде древних хорепископов. В «Кормчей книге» есть послание св. Василия Великого хорепископам, из которого видно, что в его время в каждом селении был свой хорепископ, которому было поручено местное духовенство. Никодим с другими просили поместить хорепископа в слободский Успенский монастырь (Никодимову пустынь) что между посадами Зыбкой (город Новозыбков) и Злынкой.]
196
Прошение это напечатано в «Чтениях Императорского Московского Общества Истории и Древностей», 1858 г. № 4.
198
Андрей Иоаннов Журавлев в «Историческом известии о раскольниках», стр. 362, 363, говорит: «Жившие за границею по сю сторону Днепра старообрядцы отправили от себя к крымсому митрополиту, чтобы поставил им епископа, но он без благословения константинопольского патриарха не хотел того сделать, а произвел им только игумена Иоанна, попа Феодота да одного дьякона». О. Журавлев не упоминает, когда это было, но полагать надобно — до 1768 года. В 1772 г. уже не было более старообрядцев «за границею по сю» (по левую) сторону Днепра. По первому разделу Польши, весь Днепр принадлежал России. А между 1768 и 1772 годами ветковские старообрядцы (речь идет, без сомнения, о них) не могли пробраться в Крым, по той причине, что русскими войсками дорога была отрезана. Но в 1768 году ветковские слободы едва ли еще возниклипосле разорения 1764 года. В наших источниках нет ничего об этой посылке ветковцев в Крым, но думаем, что известие о. Журавлева относится еще ко временам царствования Елизаветы, по всей вероятности, к периоду времени между 1758 и 1762 г.