Уступая просьбе дочери, князь Михаил Александрович выделил ей одно из своих имений в Порховском уезде Псковской губернии с целью создания такой общины и, кроме того, обеспечил последнюю капиталом. С этого момента жизнь княжны Марии Михайловны вошла в свое русло. Нужно ли говорить о тех исключительных трудностях, с которыми было сопряжено создание такой общины! О тех огорчениях, какими сопровождался каждый шаг вперед по пути к цели! Но духовный опыт дал уже плоды… Княжна вышла на путь внешнего строительства уже в достаточной мере подготовленная к этим встречам, и эти последние не только не вызывали у нее уныния, не только не ослабляли ее энергию, а как бы еще более закаляли ее. Этому способствовала, конечно, верно понятая идея истинного служения ближнему, центральным местом которой было достижение не внешних целей, а горения духа. Вот почему княжна огорчалась не тогда, когда не достигала внешних целей, а тогда, когда утомлялась и ослабевала в борьбе, когда встречалась с неизбежною «хладностью» сердца. И она направляла все свои силы, призывала на помощь всю свою веру именно сюда, на эту борьбу с хладностью сердца и… побеждала. «Стяжание Духа Святого – цель нашей жизни», – вспоминались мне так часто, при всякой встрече с Марией Михайловной, слова незабвенного Серафима Саровского.
В воспоминаниях Ольги Димитриевны Пистолькорс, одного из ближайших друзей княжны, имеется много интересных иллюстраций, рисующих яркими штрихами образ жизни княжны Дондуковой и свидетельствующих о той смелости в любви к ближнему, какая, хотя и вытекает из логики веры, но всегда будет казаться удивительной и необычайной.
«Несмотря на свое высокое положение в обществе, – пишет О.Д., – Мария Михайловна всегда ездила в третьем классе, а по городу ходила пешком или, в редких случаях, позволяла себе ездить на конке, но никак не на извозчике. Сколько раз случалось видеть ее отдыхавшей на каменных ступеньках какого-нибудь магазина; так и чувствовалось, что она наверно побывала в этот день и в Александро-Невской лавре и, может быть, за Нарвской заставой или в Гавани, чтобы посетить каких-нибудь бедных, кого-нибудь утешить, кому-нибудь помочь, за кого-нибудь заступиться. Иногда, уже поздно вечером, заходила она к кому-либо из друзей, и тогда ее старались уложить поудобнее… и подкладывали ей под благовидным предлогом новую смену белья. Тут обнаруживалось иногда нечто невероятное: в холодную осеннюю погоду Мария Михайловна пришла как-то вечером к своей приятельнице в Галерную Гавань, и у нее не было даже чулок на ногах – ботинки были одеты прямо на босую ногу. Но вот, ее уложат, и начнется тихая задушевная беседа, в которой невольно поражает соединение необычайной глубины мысли и высоты души с детской простотою и необыкновенным юмором. Беседа с нею никогда не утомляла, так она была разнообразна и жива, но вы всегда чувствовали себя после нее обогащенно, Вы что-то весьма ценное уносили с собою».
В высшей степени трогательны и картины деятельности княжны в основанной ею общине сестер милосердия, и о том, как она личным примером учила их деятельной любви к ближнему. «Однажды, – рассказывает О. Д. Пистолькорс, – Мария Михайловна вынуждена была перевязать рану больному с таким невыносимым запахом, что при одном приближении к этому несчастному страдальцу многие лишались чувств. Мария Михайловна отошла к окну и, устремив взор к небесам, молила, чтобы Господь помог ей увидеть в этом больном страждущего Христа и, после краткой молитвы, с любовью подошла к больному, сделав требуемую перевязку и облегчив его страдания»[41].
«Как-то раз Мария Михайловна вошла в церковь, где крестили ребенка очень бедных родителей. Ребенок дрожал от холода. Мария Михайловна сняла с своих плеч дорогую шаль, подаренную ей ее матерью, покрыла ею ребенка, прося женщину, державшую его, только об одном, чтобы не продавали этой шали»[42].
«Другой раз княжна Дондукова ехала в вагоне с одной бедной больной, которая не имела достаточно теплой верхней одежды. Она сняла с себя шубу, отдала ее бедной женщине, а сама, прибыв на станцию, попросила у начальника станции тулуп, в котором и доехала до своей общины, находящейся от станции на расстоянии 100 верст»[43].
Таких случаев приведено в воспоминаниях О. Д. Пистолькорс много, и я не буду их повторять, отсылая интересующихся ими к этим воспоминаниям.
Сообщения эти глубоконазидательны и интересны, но еще назидательнее и интереснее их психология.
41
О. Д. Пистолькорс. Памяти княжны Марии Михайловны Дондуковой-Корсаковой, стр. 3.
42
О. Д. Пистолькорс. Памяти княжны Марии Михайловны Дондуковой-Корсаковой, стр. 4.