Правда, я должен сделать оговорку. Такое впечатление выносят преимущественно русские, к которым итальянцы питают несомненные симпатии, а барийцы дают этим симпатиям полное выражение. Потому ли что душа русского и итальянца родственны между собою, порывиста, широка, не материалистична, или потому, что барийцы своим отношением к русским вознаграждают их за любовь к Св. Николаю, но только нигде за границею русский не чувствует себя окруженным столь трогательным вниманием и доброжелательством, как в маленьком Бари.
«Вы приехали к Св. Николаю, правда?» – был первый вопрос, какой мне задали по приезде в Бари.
И нужно было видеть выражение восторга, на лице, эту удивительную улыбку, чтобы судить о том, насколько приятно было услышать барийцу мой ответ: «Да!»
«О, к нам много, много приезжают, а особенно русских. Мы любим русских, если бы вы знали, как мы их любим. У них большое, большое сердце».
Я вошел в храм. Еще приближаясь к нему, я увидел на площади толпу детей, облепивших стены храма и прижимающихся к ним. Всё это бедные дети, выпрашивающие милостыню, какую вы подаете так охотно, вспомнив о том, как нежно любил детей Св. Николай. Внутренность храма ничем не отличается от обычной, свойственной католическим костелам. Тот же план, то же расположение. Иное впечатление производит нижний храм, где почивают мощи Св. Николая. Две каменные массивные лестницы ведут в эту церковь, поразительно напоминающую собою нижний храм главной церкви нашей Сергиевой пустыни подле Петербурга. Потолок сводчатый, поддерживаемый 26 массивными колоннами, из коих одна, сохраняющаяся со времени Св. Николая, окружена железной решеткой. Она вся искусана паломниками. Каждые четыре колонны поддерживают как бы свой собственный самостоятельный свод, украшенный удивительной орнаментовкой.
Но особенное впечатление производит свод, осеняющий главный престол над ракою Св. Николая. Он составлен из многочисленнейших золотых рельефов, принесенных в дар Св. Николаю в благодарность за полученные исцеления. На каждом из этих рельефов изображены исцеленные части тела и помещены четыре буквы: V, F, G, А, означающие: «Voto fato grazie ricevuta»[6]. (Во исполнение обета за полученную милость).
Здесь же масса весьма ценных лампад, значительная часть которых пожертвована русскими, главным образом, особами Императорской Фамилии. Рака Св. Николая производит впечатление алтаря католических костелов. Нижняя часть представляет собою массивный серебряный стол, украшенный рельефными изображениями из жизни и чудес Св. Николая. Верхняя часть, увенчанная серебряным массивным изображением Святителя, одною рукою благословляющего, а в другой держащего Евангелие, заставлена многочисленными канделябрами и подсвечниками с толстыми восковыми свечами. Алтарь залит светом горящих свечей и мерцающих лампад и отражает величие святыни, производя тем большее впечатление, что в храме постоянный полумрак, ибо его окна расположены в уровень с землею. Везде почти темно, и по тому свету, какой исходит от раки Св. Николая, вы догадываетесь о святыне.
Серебряный массивный стол, изображающий раку Святителя, стоит над св. мощами, которые покоятся глубоко в пещере. Приложиться к ним по нашему православному обычаю невозможно. Большие затруднения представляет собою способ только взглянуть на них. Получив разрешение каноника, я вместе с ним приблизился к раке Святителя.
Каноник облачился в ризу, опустился на колени пред алтарем и, открыв в передней стороне раки маленькую двустворчатую дверку на уровне пола, высотою не более пол-аршина, зажег маленькую, в один вершок длиною свечу, вставленную в серебряную трубочку, к которой прикреплена тоненькая серебряная цепочка, лег грудью на пол и вместе со своим прибором проник вглубь раки. Голова и половина его туловища скрылись во мраке престола. В таком положении он оставался нисколько минут, затем также осторожно вытянулся из-под престола и пригласил меня. Я последовал его примеру. Опустившись на колени, я лег грудью на пол и проник под раку, вглубь престола. Лицо касалось пола. Я увидел посреди пола отверстие величиною в наш серебряный рубль и слабый мерцающий свет, исходивший из глубины. Заглянув в отверстие, я, сначала неясно, а затем вполне отчетливо, увидел св. мощи Угодника Божия, источающие благоухающее миро, светлую, нежно-прозрачную жидкость, святую манну, как ее называют в Бари. Св. мощи словно плавали в этой жидкости.