Среди рядовых министров к ней относились двое — министр черной металлургии Иван Казанец (учился в Днепропетровском индустриальном техникуме в 1933–1937 годах) и министр МВД Николай Щелоков (окончил Днепропетровский металлургический институт (1933), дорос до председателя Днепропетровского горисполкома (1939–1941)). Среди других членов правительства выделялись группы министров, которые сделали свои карьеры в Москве, Красноярском крае, Харьковской и Донецкой областях.
Эта ситуация позволяет сделать несколько выводов. Во-первых, появление «днепропетровской группы» не было связано только с фактом занятия Брежневым поста генсека. Многие из этих людей имели министерские посты уже во второй половине 1950-х — начале 1960-х годов. Трое из пяти стали зампредами Совмина в 1962–1963 годах. Это было в первую очередь связано с тем, что Днепропетровская и Запорожская области действительно были крупной индустриальной зоной, где местные руководители проходили хорошую школу, всегда ценимую руководством страны. Во вторую очередь причина была в том, что эти люди входили в широкую коалицию выходцев с Украины, которых Никита Хрущев (будучи в том числе и председателем Совета министров СССР) всячески продвигал во власти. Так он боролся с кадрами Георгия Маленкова и других участников «антипартийной» группы[173]. Брежнев, вышедший сначала на третью, а к 1964 году на вторую позицию в партийной иерархии, вполне вероятно, их лоббировал уже тогда.
Во-вторых, у Брежнева, Кириленко и других ведущих членов «днепропетровской группы» было желание контролировать Совмин, но не было желания и кадров полностью его заменять. То есть высококвалифицированных и готовых к сложной работе представителей Днепропетровска было относительно немного — примерно два десятка человек, и Брежнев распределил их на ключевые посты для контроля, но не для управления всеми процессами[174].
В-третьих, это означало, что эти люди были «командой», а не «кланом». То есть они не имели второго и следующего поколения детей или более молодых сотрудников, которыми они бы замещали позиции на более низких уровнях. И, наконец, очевидно, что представители «группы» имели вполне ограниченную рамками профессионального опыта компетенцию. Они были успешными инженерами и руководителями производства в металлургической или машиностроительной сфере, строителями крупных промышленных объектов, но не экономистами, финансистами, аграриями, руководителями химической или легкой промышленности. Все эти позиции они оставили за другими отраслевыми кланами и региональными командами.
«Машиностроительное лобби» — такую формулировку использует Валентин Павлов для описания силы, противодействовавшей его попыткам реформировать (повысить) оптовые цены на сырье и ресурсы в 1980-е годы[175]. Машиностроители и металлурги — две тесно связанные между собой производственной кооперацией группы — явно доминировали в советской экономике и политике интересующего нас периода. Сталинская индустриализация и курс на милитаризацию промышленности породили большой и хорошо финансируемый за счет бюджета социальный и интеллектуальный слой производителей металлических изделий, которые не были (преимущественно) предназначены для реализации их населению, а либо преследовали военные цели, либо предназначались для производства чего-то еще (оборудование и другие механизмы)[176]. Косвенным признанием этого факта было то, что общеэкономический Отдел плановых и финансовых органов аппарата ЦК КПСС выделился из Отдела машиностроения, и по значительной части экономических вопросов тот продолжал действовать параллельно (о чем мы поговорим ниже).
173