Энди прошел на нос, поговорил с лейтенантом, вернулся, и мы уселись на корме и смотрели, как от восточных участков берега к нам движутся два эсминца, стреляя из орудий по целям, расположенным на мысах и выше, на травянистых склонах.
— Он говорит, ему приказали пока не причаливать, — сказал Энди. — Подождать. Пропустим-ка этот эсминец.
— И сколько он собирается ждать?
— Он говорит, ему приставать рано. Еще не высадились другие части, которые должны были пройти до него. Ему велено ждать.
— Подойдем где-нибудь, откуда будет видно, — сказал я. — Вот, берите бинокль и глядите на тот участок, только не говорите, что там увидите.
Энди поглядел, вернул мне бинокль и покачал головой.
— Пройдемся вправо, посмотрим, как дела на том конце, — сказал я. — Сдается мне, что там мы сумеем причалить, когда он захочет. Вы уверены, что он получил приказ ждать?
— Я с его слов говорю.
— Проверьте-ка еще раз.
Энди вернулся.
— Он говорит, сейчас не время. Там, видите ли, убирают мины, чтобы могли пройти танки, и для высадки еще ничего не готово. Говорит, ему сказали, что произошла неувязка и чтобы ждать.
Эсминец стрелял в упор по бетонному доту, который обстрелял нас при первом заходе в бухту, и слышны были разрывы и видно было, как вздрагивала земля и почти одновременно пустые латунные гильзы со звоном падали на стальную палубу. Пятидюймовые орудия эсминца били по разрушенному дому в начале узкой долины, откуда вел тогда огонь второй пулемет.
— Вот теперь, когда эта посудина прошла, можно и подыскать удобное местечко, — сказал Энди.
— Эта посудина убрала там какое-то препятствие, — сказал я. — Уже видно, пехота полезла по лощине вверх. Вот, держите бинокль.
Медленно, с натугой, словно каждый из них был Атласом, поддерживающим на своих плечах вселенную, шли солдаты вверх по долине, справа от нас. Они не стреляли. Они только медленно поднимались в гору, точно вьючный обоз, под конец рабочего дня ползущий устало в противоположную от дома сторону.
— Пехота подходит к перевалу в том конце долины, — крикнул я лейтенанту.
— Мы им пока не нужны, — сказал он. — Было ясно сказано, что мы им не нужны.
— Дайте-ка я посмотрю в бинокль, или Хемингуэй, — сказал Энди. Потом вернул мне бинокль. — Вон там кто-то сигналит желтым флагом и какое-то судно вроде терпит бедствие. Штурвальный, держите прямо на берег.
Мы полным ходом шли к берегу. Эд Бэнкер оглянулся и сказал:
— Мистер Эндерсон, другие баржи уже входят в бухту.
— Верните их, — сказал Энди. — Верните их!
Бэнкер прошел на корму и стал сигналить. Сигнал был принят не сразу, но наконец его поняли, обе баржи замедлили ход и отстали.
— Вернули? — спросил Энди, продолжая смотреть вперед. Там, среди заминированных свай, застряла полузатонувшая баржа.
— Да, сэр, — сказал Эд Бэнкер.
Прямо навстречу нам шел бронекатер, возвращающийся с берега. Когда он поравнялся с нами, какой-то человек крикнул оттуда в мегафон:
— На той барже есть раненые, а она идет ко дну.
— А подойти к ней можно?
Ветер отнес ответ в сторону, и мы успели разобрать только слова «пулеметное гнездо».
— Что такое они сказали про пулеметное гнездо? — спросил Энди.
— Не расслышал.
— Догоните их, штурвальный, — сказал Энди. — Подойдите к ним вплотную.
— Эй, что вы там говорили про пулеметное гнездо? — прокричал Энди.
Офицер с мегафоном перегнулся за борт.
— Их обстреляли из пулеметного гнезда. Они идут ко дну.
— Штурвальный, правьте на берег, — скомандовал Энди.
Это была нелегкая задача. Приходилось лавировать между свай, опущенных на дно в качестве заградительного сооружения и соединенных с ударными минами, похожими на большие круглые блюда, сложенные попарно, дном наружу. Они были неопределенного безобразного серо-желтого цвета, как все почти вещи на войне.
Когда мы видели перед собой такую сваю, мы отталкивались от нее руками. О других сваях, которые оставались под нами в глубине, мы не знали и не думали, продолжая подвигаться к тонущей барже.
Нелегко оказалось поднять на борт солдата, раненного в низ живота, — в тесноте среди свай некуда было спустить трап.
Не знаю, почему немцы по нам не стреляли, разве что линкор подавил пулеметные гнезда. А может, они ждали, когда мы подорвемся на минах. Ставить эти мины, несомненно, было кропотливой работой, и немцам, естественно, хотелось посмотреть их в действии. Мы находились в пределах досягаемости противотанковой пушки, которая обстреляла нас раньше, и все время, что мы маневрировали и работала среди свай, я ждал, что она вот-вот откроет огонь.