Как мы видим, в обоих текстах турецких волшебных сказок отражена связь дэва с конем, которая имеет древнее происхождение, о чем можно судить исходя из верований, например, таджиков, сохранивших пережитки некоторых древнеиранских и древнеиндоевропейских культов. О.А.Сухарева, анализировавшая пережитки демонологии у равнинных таджиков, приводит интересные сведения. Она пишет, что в Самарканде и Ура-Тюбе, а также в прилегающих к ним районах верили, что дэв может принимать облик коня. Считалось, что если человек во сне видел коня, особенно черного, а потом заболел, то это ему во сне являлся дэв и навредил ему. Верили также, что дэв наносит вред людям, спящим возле коней, например во время поездок. Хотя наиболее распространены представления о том, что у каждой лошади есть свой дэв, наблюдается и прямое отождествление коня с дэвом: так, детям не разрешают ходить к лошадям, потому что лошадь — это дэв. Существует также мнение, что лошадь произошла от дэва, что у нее имеются невидимые людям крылья, поэтому она может без устали преодолевать огромные расстояния, что не под силу другим животным.
О связи лошади с дэвом свидетельствуют и те обряды по исцелению болезней, которые выполнялись, если предполагали, что болезнь вызвана вредным влиянием дэва. Этому дэву нужно было совершить обряд жертвоприношения: зажигали ритуальные светильники из лучинок, обернутых черными или красными тряпочками; светильники ставили в лошадином стойле на кучках золы и лошадиного навоза. Если болезнь была очень тяжелой, то готовили специальное кушанье, куда обязательно входило лошадиное мясо. Блюдо с этим кушаньем ставили в лошадином стойле в кормушку лошади, либо под мостом через реку или большой арык, либо относили на кладбище. О.А.Сухарева полагает, что употребление конского мяса в обрядах, посвященных демону, который мог принимать облик коня, имеет сходство с убиением тотемного животного и поеданием его мяса в архаических обрядах. Пережитки культа дэва-коня у равнинных таджиков восходят к эпохе индоиранской и индоевропейской общности, когда дэвы (авест. дайва) считались божествами, в качестве таковых имелись в древнеиндийской традиции (дэва), но зороастризм низвел их до уровня демонов, и такими они остались в иранской мифологии. Иными словами, в представлениях о дэве-коне прослеживается более древний культ коня, имевший место в индоевропейской мифологии[49].
Можно заметить также, что в приведенной выше сказке видинских турок старуха-дэв и ее дочери, догоняя беглецов — Билеиза и девушку, превращаются в туман, огонь и облако. Эти превращения следует рассматривать как отголосок представлений о связи дэва с вихрем, пыльным смерчем, ураганом. В Ура-Тюбе, например, таджики называют смерч «ветер дэва»[50]. Более точное соответствие этому находим в другой сказке, из собрания Боратава: «…разразилась буря, настоящее светопреставление: шум, грохот, все окрестности заволокло пылью и мглой, засверкали молнии. Все перепугались, спрашивают: „Что стряслось?“ Смотрят: Батюшка-дэв, по пояс голый, с обнаженной саблей в руке, мчится прямо ко дворцу падишаха» («Батюшка-дэв»).
Похожее представление о передвижениях дэва имеется в туркменской сказке: «Когда дэв поворачивает назад, небо покрывается тучами и дует ветер. Когда ему остается день пути сюда, шумят вершины деревьев, когда же дэв сюда доходит, дрожит земля, деревья трещат и ломаются…», юноша «глядит — налетели тучи, вершины деревьей зашумели, закачались. Через некоторое время деревья затрещали, стали ломаться, задрожала земля и загрохотали камни». Так появился дэв («Караджа-батыр»)[51].
Интересно, что в обрядах жертвоприношения дэву по случаю болезни человека жертвенную еду, куда обязательно входит конское мясо, ставят либо в кормушку лошади в стойле, либо под мостом через реку или большой арык. В этом также проявляется связь дэва с конем, ибо кони связаны с водой. Характерно также, что в приведенных выше сказках с персонажем «человек-конь» девушки, разыскивающие своих суженых, останавливаются как в конечном пункте своих скитаний возле источников и просят попить воды («Чембер-Тияр», «Билеиз»).