Ношение отличительных знаков было обязательным и для подростков; в некоторых местах оно распространялось даже на детей трех-пятилетнего возраста, – теперь уже любого еврея можно было выделить на улице, даже если он и не обладал характерной внешностью. "Матери плакали, прикрепляя эти знаки на одежды своих детей… Тогда это произвело огромное впечатление и считалось страшным унижением – мы еще не знали‚ какие ужасы нас ожидают…" Затем стали требовать, чтобы на одежду прикрепляли нашивки разных цветов для отличия мужчин и женщин, занятых на работах, от членов их семей; появились и нашивки белого цвета с указанием номера дома, в котором жил данный обитатель гетто. "Одного били за то, что нашивка больше, чем указано, других били за то, что нашивки меньше… Нельзя было по городу пройти – кругом полицаи, как бешеные собаки, гоняются с палками и бьют безжалостно кого попало".
Тринадцатилетнй Даниил Кловский из Гродно на всю жизнь запомнил тот день, когда впервые вышел на улицу с отличительным знаком: "Я шел, пригнув голову, съежившись. Было такое ощущение, что я стал меньше ростом. Было постоянное состояние страха, готовности снести любую обиду... До сих пор помню слова, сказанные кем-то отцу злорадным тоном: "Ну что? Вот вам ваша "кипучая, могучая"…"
"Я долго не мог надеть знак. Мне было тошно, словно на мне сидели две лягушки…" – "Мне никогда не было стыдно ходить со звездой Давида. Нацистам так и не удалось заставить меня стыдиться того, что мы евреи…" – "Пусть стыдно будет тем, кто нацепил их на нас…"
3
С первых дней оккупации началось массовое уничтожение еврейского населения. В зоне военной администрации – в деревнях, местечках и небольших городках – на это хватало одной-двух карательных акций, в более крупных городах ликвидация занимала порой два-три месяца. Для этого устраивали временные гетто, промежуточные места сбора, в которые переселяли евреев перед неминуемым уничтожением, – к концу 1941 года эти гетто и их обитатели почти везде перестали существовать. В декабре того года Геббельс с беспокойством записал в дневнике: "Если мы убьем всех евреев, уничтожим военнопленных и позволим значительной части населения крупных городов умереть от голода, а в следующем году сократим также сельское население, кто будет производить для нас всё необходимое?.."
После германского поражения под Москвой война приняла затяжной характер; немцам требовалась рабочая сила для прокладки дорог в тылу и прочих целей‚ требовались и специалисты для работы на военных предприятиях. Из Прибалтики докладывали в Берлин: "Полное истребление евреев – во всяком случае, в настоящее время – невозможно, так как большая часть ремесел Литвы и Латвии находится в руках евреев, а некоторые ремесленники – стекольщики, водопроводчики, печники, сапожники – представлены исключительно евреями. Ремесленники-евреи необходимы теперь для восстановления разрушенных городов и для нужд армии".
Сразу же начался спор между руководителями СС, настаивавшими на скорейшем истреблении евреев, и гражданской администрацией, которая желала их использовать на многочисленных работах и жаловалась на то, что "чрезмерное" уничтожение еврейского населения наносит удар по местной экономике: "Без ремесленников-евреев просто невозможно обойтись… Сегодня трудно избавиться от них полностью, ибо через день-два остановятся предприятия, а мы этого не хотим…" – "Девяносто процентов ремесленников Галиции – это евреи… Немедленное удаление этих работников противоречит интересам военного хозяйства…" – "Я настоятельно требую прекратить ликвидацию евреев, которые используются как квалифицированная рабочая сила на военных предприятиях и которых пока что невозможно заменить местными жителями…"
Это и определяло судьбу еврейского населения в зоне гражданской администрации: одних собирали в определенном месте на недолгий срок и уничтожали "без ущерба для экономического положения"‚ а другим временно сохраняли жизнь. По этой причине были созданы гетто и рабочие лагеря – от мелких, которые существовали малое время, а затем всех евреев убивали после выполненной работы, до крупных гетто и лагерей для длительного использования специалистов и рабочей силы. "В апреле 1942 года в Шполе осталось тринадцать евреев-специалистов (бондарь, несколько портных и кузнецов), которых сохранили в силу необходимости, по просьбе населения. В 1943 году их расстреляли…"
Городок Корец, Украина: "Самой страшной для нас стала зима 1941-1942 годов. В квартирах на стенах был слой льда, люди месяцами не умывались, их заедали вши… Каждую ночь десятки несчастных умирали от невыносимого холода и голода. Мертвецы лежали в сараях, на крыльце. Постепенно их свозили на кладбище и хоронили в одной могиле… Как ни страшно было умирать, но живые завидовали мертвым, для которых окончились их мучения…"
В рабочие лагеря постоянно поступало пополнение взамен расстрелянных, обмороженных, погибших от истощения, болезней, непосильного труда по двенадцать–четырнадцать часов в день. В гетто сгоняли местное еврейское население, где жили в унижении и погибали в отчаянии; туда же привозили уцелевших и выловленных евреев из окрестных городков и местечек. "Были здесь мужья‚ потерявшие своих жен‚ были жены без мужей‚ были мужья и жены‚ которые расстались во время резни, а теперь встретились в гетто и спрашивали друг у друга‚ что стало с их детьми. Были одинокие мальчики и девочки‚ потерявшие своих родителей‚ были грудные дети‚ которых находили в лесах под кустами и привозили в гетто..."
Исследователи подсчитали, что на оккупированных территориях СССР было создано более 800 гетто и рабочих лагерей с разным количеством узников и с разными сроками существования. Половина из них пришлась на Украину, где в годы оккупации оказалось наибольшее число евреев, не сумевших или не пожелавших эвакуироваться.
4
Из "Указаний к разрешению еврейского вопроса" рейхсминистра А. Розенберга: "Первой основной целью… должно быть строжайшее отделение евреев от остального населения… Все права на свободу следует отнимать у евреев и помещать их в гетто…"
Немецкие войска вошли во Львов на девятый день боевых действий; вместе с ними появился в городе украинский батальон "Нахтигаль" ("Соловей"), сформированный перед началом войны. " Началась облава на евреев. Местные фашисты в сопровождении эсэсовцев вытаскивали их из квартир и отводили во львовские тюрьмы и казармы. У входа на сборный пункт срывали одежду‚ забирали ценные вещи и деньги..." – "Евреев строили в ряд и заставляли бить друг друга. Когда эсэсовцам казалось‚ что удары слишком слабы‚ они вытаскивали намеченную жертву из рядов и показывали‚ как надо бить насмерть..."
Вскоре комендатура потребовала, чтобы евреи Львова в кратчайший срок заплатили контрибуцию – 20 миллионов рублей на восстановление районов, разрушенных во время военных действий. Арестовали многих заложников, уважаемых евреев города, которых грозили расстрелять за неуплату; контрибуцию удалось внести с трудом, продавая по бросовым ценам мебель, одежду, обручальные кольца и субботние подсвечники, – но заложники так и не вернулись домой.
В первые недели оккупации со старых еврейских кладбищ вывозили памятники и использовали их для мощения дорог и тротуаров; были разрушены и сожжены во Львове многие дома молитв, в том числе "Золотая Роза", легендарная синагога Нахмановичей конца шестнадцатого века. Затем всех евреев Львова и беженцев из окрестных районов согнали в гетто, которое оказалось самым крупным на территории СССР. Оно насчитывало около 150 000 человек, разместившихся в невероятной тесноте в домах, сараях, складских помещениях без воды, электричества и канализации.
На Яновской улице Львова создали рабочий лагерь, который прославился своим жестоким режимом. Его огородили двумя рядами колючей проволоки со сторожевыми вышками, на которых дежурили эсэсовцы и украинские полицейские; загнали туда тысячи евреев и выдавали в день на человека 175 граммов хлеба, миску жидкого супа, кружку эрзац-кофе без сахара. За любую провинность узники Яновского лагеря получали до пятьдесяти ударов хлыстом по голому телу, после чего должны были сразу же вернуться в строй, – не выдержавшего экзекуцию немедленно уничтожали. На территории лагеря проложили дорогу, замощенную обломками могильных плит с еврейского кладбища и острыми неотесанными камнями. Голодных, изможденных узников заставляли бегать по этим камням, чтобы проверить их пригодность к работе; у многих не хватало сил добежать до конца дороги – таких " отбраковывали" и убивали. Ежедневно погибали от тифа десятки человек; взамен умерших, повешенных и расстрелянных пригоняли новых рабочих из львовского гетто.