Самарканд, Узбекистан:
"Нетронутой стариной веет от синагоги… Тут два отделения: одно, меньшее – для европейских евреев, второе – для бухарских… Молятся истово и темпераментно, чего не приходится наблюдать в московских синагогах. Умиляет дух сосредоточенности, витающий над молящимися…
Большинство жителей еврейских улиц соблюдают "кашрут"… Местное кладбище в хорошем состоянии. Наряду со старыми скромными могилами с сохранившимися еврейскими надписями, имеется много новых могил с богатыми памятниками… на которых надписи уже русские и вместо магендавида – пятиконечная звезда…"
Душанбе, Таджикистан:
"Единственная синагога в приличном состоянии… Бухарские евреи ежедневно утром и вечером собираются по два "миньяна", у европейских – едва-едва один "миньян" по субботам. На праздники приходит много народа…
"Шойхет" есть и кашерное мясо доступно. Раввина, конечно, нет…"
Кутаиси, Грузия:
"Три действующие синагоги находятся в центральной части города… В каждой из них имеется хахам, который утром и вечером совершает молитву при наличии двадцати-тридцати прихожан, не говоря уже о субботе и праздниках, когда собираются сотни верующих. Многие соблюдают кашрут. Община сумела достать муку и уже испекла несколько тонн мацы…
В небольших селениях, окружающих город… остались считанные семейства, которые не могут содержать синагогу… Такие селения, не слишком отдаленные друг от друга, по субботам и праздникам собираются на "миньян", к ним приезжает хахам из Кутаиси… Периодически в селения приезжает и "шойхет"…"
Баку, Азербайджан:
"Ашкеназская и грузинская общины находятся в одном здании… На соседней улице расположена синагога горских евреев… Обе синагоги стоят в центре города и имеют вполне приличный вид… Всякий желающий может посетить их. Но нет у них раввина, нет кашерного мяса, нет учебы, нет молодежи.
Смогут ли они и дальше отстаивать свои традиции?.."
Белоруссия:
"Ни в одном из городов Белоруссии нет здания настоящей синагоги… Действующие синагоги, молельные дома или "миньяны" в буквальном смысле ютятся в простых хатах. Только в Минске молельный дом находится на первом этаже двухэтажного деревянного дома…
Внутренний вид молитвенных очагов еще более удручающий, чем внешний… Почти повсюду едва набирается "миньян" для коллективной молитвы. Нигде я не встречал детей, молодежь…"
Харьков:
"Имеется неофициальный молитвенный дом, о котором жителям мало что известно… В любой момент его могут прикрыть, но пока этого не делают, позволяя двум десяткам стариков молиться, в основном, по субботам…
Школьник старшего класса… не знал о существовании синагоги в городе, но бредил Богом… при неприкрытом сопротивлении родителей, преподавателей, воспитателей. Каким-то путем мальчик овладел языком и с явными искажениями выполнял целый ряд религиозных обычаев: мыл руки перед едой, произнося "браху" (благословение), затем "браху" на хлеб… читал "Шма" утром и вечером и так далее.
Много ли таких? Откуда мне знать?.."
7
Казалось бы, с религией в стране покончено навсегда, однако еврейская религиозная жизнь и преданность традициям продолжали существовать, укрываясь от постороннего взора. Одни родились и выросли в религиозных семьях, естественно переняли веру и традиции от своих родителей; другие пришли к вере из ассимилированных семей, преодолевая порой сопротивление отца с матерью, молились, отращивали бороду, надевали ермолку на голову, приводя в изумление знакомых и сослуживцев.
Это была жизнь в состоянии постоянного напряжения и нескончаемой готовности отстаивать свою веру во времена преследований. Верующие евреи – островки посреди ассимилированного большинства – соблюдали субботу, делали обрезание новорожденным младенцам, совершали бракосочетания под "хупой", хоронили родных по еврейскому закону; их жены воспитывали детей в традициях отцов, зажигали субботние свечи, старались соблюдать "кашрут" в перенаселенных коммунальных квартирах.
Нота Баркан:
"Вспоминая эти годы, я понимаю, что мы ничего не смогли бы добиться, не смогли бы сохранить еврейскую жизнь, создать еврейские семьи, если бы не наши жены. Ведь нам приходилось жить двойной жизнью; на работе, в школе, на улице вести себя так, чтобы никто ни о чем не догадывался, и только дома можно было стать самим собой.
И тут, конечно, большая ответственность лежала на женщине. Именно она создавала атмосферу еврейского дома".
Дов Виленкин:
"В 1966 году я приехал в Самарканд учиться в подпольной иешиве… Всё было настолько законспирировано, что родители некоторых учеников не знали, где учатся их дети. Был у нас юноша из Риги, Моше Хаим Левин; его родители не догадывались, что он в Самарканде, а мы называли Моше другим именем и думали, что он из Ростова…
Большинство учеников месяцами не выходило за пределы двора, чтобы нас не заметили. Никто не должен был знать, кто мы такие и что здесь делаем. Под полом времянки, где мы жили, выкопали яму, и если кто-нибудь заходил, ученики прятались в ней. И хотя мы занимались в глубоком подполье, это была настоящая хабадская иешива – с теми же программами и расписанием, что в хабадских иешивах во всем мире…
По праздникам мы снимали обувь и танцевали в носках, чтобы не слышали соседи. Нам было весело, но мы никогда не забывали об опасности. Особенно боялись за нас старики, которые помнили годы жестоких репрессий".
Казань:
"Дед Арон был "сойфером". Он переписывал Тору. Делалось это на пергаменте, то есть на коже, выделанной по всем законам "кашрута"… Во дворе дома был сарайчик, где дед умудрялся выделывать кашерную кожу и продолжать свое нелегкое, но благородное дело – переписывать свиток Торы. В 50-е годы кто-то из соседей донес на деда. Его арестовали за нелегальное производство и дали срок.
Вернувшись домой, дед стал еще осторожнее, но дела своего не прекращал. У него было много заказчиков. Помню, приезжали к нам бородатые старики из разных концов страны…"
Тбилиси, 1960-е годы:
"Одно из самых ярких воспоминаний моего детства – вечер на исходе дня Йом Кипур, когда вся улица Леселидзе расцвечивалась маленькими огнями. Был такой обычай: на исходе того дня зажигали в синагоге свечи, несли их по улице и ходили со свечами около своих домов…"
8
В 1970 году состоялась очередная перепись населения Советского Союза, насчитавшая в стране 241 миллион 720 134 человека (по сравнению с 1959 годом увеличение на 15,7%). Перепись определила, что в СССР было 2 миллиона 150 707 евреев, 0,9% населения страны (уменьшение с 1952 года на 5,2%).
В 1970 году евреи по количеству населения занимали двенадцатое место среди народов Советского Союза; в сельской местности находилось 2,1% евреев (в 1959 году – 4,7%). Уходило из жизни старое поколение, владевшее языком идиш, и во время той переписи назвали родным языком еврейский 17,7% евреев СССР (в 1959 году – 21,5%). В Литве говорили на родном языке 61,9% евреев, в Латвии – 46,2%, в Молдавии – 44,7%, в Белоруссии – 17,8%, на Украине – 13,2%, в РСФСР – 11,8%. Русский язык назвали родным 78,3% евреев страны.
В 1960-е годы получила распространение теория, согласно которой горские евреи Кавказа, говорившие на татском языке, якобы принадлежали к татскому народу. Часть горских евреев с разрешения властей поменяла в паспортах наименование "еврей" на "тат", и очевидец отметил: "Известны случаи, когда работники паспортных отделов соблазнялись взятками, чтобы в графу "национальность" вместо "еврей" вписать "тат". Об этом просили ассимиляторы для своей карьеры… Правда, тем, кто настойчив и не соглашается, при обмене паспорта вписывают национальность "еврей"…"