"В ноябре 1952 года я прочитал в газете "Известия"… умер президент государства Израиль Х. Вейцман… Через час-другой в моей комнате было девять человек. Этот вечер мы посвятили Хаиму Вейцману. Сидели на койке, на подоконнике и беседовали, вспоминали, думали о нем… Наступили сумерки, темнеет. Надо расходиться по баракам – скоро проверка… И вдруг гомельский еврей, старичок, дрожащим голосом стал читать кадиш: "Да возвысится и возвеличится…" Все плакали".
***
В декабре 1952 года в Житомире "разоблачили группу еврейских буржуазных националистов". Это были пожилые люди: часовые мастера П. Динер и Я. Дуб, шапочник Я. Дорфман, мастер по ремонту пишущих машинок М. Меерзон, электромонтер Г. Нугер. Их обвинили в том, что "систематически слушали передачи зарубежных радиостанций, говорили… о гонениях на евреев… намеревались выехать в Израиль".
***
Нехемия Макаби, сионист из Минска, был арестован в 1938 году, вышел на свободу после 19 лет лагерей и написал в конце 20 века:
"В наши дни, когда ниспровераются все исторические личности, составляющие гордость нашего народа… когда рушатся все мифы и цинизм совершает победное шествие, иногда становится страшно: не уготовано ли судьбой нам забвение? Будут ли потомки чтить нашу память и отдадут ли должное нашим страданиям и потерям?
Нам не дано предугадать.
Однако мы глубоко верим, что Всевышний, который сопровождал узников Сиона на долгом тернистом пути, сохранит память о нас, и будущий историк хотя бы одной страницей или строчкой упомянет и нас".
ЧАСТЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Убийство С. Михоэлса. Борьба с "безродными космополитами". Уничтожение остатков еврейской культуры
ОЧЕРК СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ
Идеологические кампании первых послевоенных лет
1
Начало войны с гитлеровской Германией ошеломило граждан Советского Союза и надолго запомнилось современникам. Стремительные продвижения немецких войск, поражения Красной армии на всех фронтах, паническая эвакуация населения разрушали налаженную жизнь и нерушимую веру в вождя, которого считали мудрым, прозорливым и непобедимым.
Люди начали задумываться, сопоставлять, делать выводы; даже представители творческой элиты, вскормленные и обласканные властями, верные последователи социалистического реализма и партийности в искусстве произносили крамольные речи, которые фиксировали тайные осведомители. "Нас отучили мыслить…" (К. Федин), "Так дальше не может быть, так больше нельзя жить, так мы не выживем…" (Н. Погодин), "Народ, вернувшийся с войны, ничего не будет бояться…" (А. Толстой).
Война раскрепостила многих в Советском Союзе. Подошло время, когда не надо было лгать, притворяться, клеймить выдуманных "врагов народа", ибо истинный противник находился по ту сторону передовой линии, и его следовало одолеть. Вернулись по домам победители той войны, бывшие солдаты и офицеры, которые привыкли принимать решения в боевой обстановке, не ожидая указаний вышестоящих начальников, почувствовали силу свою и значимость, преодолев страх предвоенных лет, научились отличать настоящие ценности от мнимых лозунгов, затертых от нескончаемого употребления, ощутили боль, страдание, торжество выживших и победивших, познакомились с жизнью в европейских странах, которая разительно отличалась от скудного существования в стране Советов.
Победа над Германией и ее союзниками перевернула страницу истории и возродила надежды. Население Советского Союза устало от тягот войны и захотело нормальной работы без штурмовщины, улучшения жилищных условий, хороших заработков и сытой, спокойной жизни с отдыхом и развлечениями; крестьяне надеялись, что после победы распустят колхозы, и каждый будет трудиться на своей земле.
В. Гроссман, писатель (из фронтового очерка):
"Что же удивительного, что день и ночь, заслоняя самые яркие и пышные картины последних дней победоносной войны, стоит перед глазами фигура нашего красноармейца, такой, какой навечно запомнили мы ее: в продранной осколками шинели, шапке-ушанке, с полупустым заплечным мешочком, с гранатами, заткнутыми за брезентовый поясок.
Пожелаем ему от души жизни веселей и полегче, посытней, побогаче. Кто, как не он, заслужил ее!"
Из воспоминаний: "Все чувствовали одно: после таких мук, лишений, голода, смертей должна же начаться настоящая человеческая жизнь. Помню, на ногах – рваные сапоги, а в душе – уверенность: скоро начнется распрекрасная жизнь…"
2
В первые месяцы той войны советская пропаганда вспомнила позабытые понятия, которые не употребляли уже много лет. "Отчизна", "братья-славяне", "священное отечество", "великие предки", "Родина-мать" – эти выражения вошли в газетные статьи, лозунги, речи докладчиков и способствовали росту национальных устремлений граждан СССР. Подобные настроения поначалу не преследовали, чтобы не подрывать единство народов многонационального государства в борьбе с сильным врагом, однако к четвертому году войны ее исход был уже ясен, и подошла пора искоренять несанкционированный "буржуазный национализм".
Летом 1944 года ЦК партии принял решение усилить идеологическую работу в Татарской автономной республике, где писатели и историки придавали излишний национальный характер своим работам. Подобной критике подвергли деятелей культуры Башкирии, а затем раскритиковали авторов "Истории казахского народа" за проявленный национализм.
В мае 1945 года на приеме командующих войсками Красной армии Сталин произнес тост: "Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза". Сталин назвал русский народ "руководящей силой" страны – в этом выступлении вождя была заложена программа будущих действий, которую подхватили и начали разрабатывать партийные идеологи.
Появилось определение: "Русский народ является старшим братом в семье советских народов". На втором месте в этой иерархии оказались украинцы, белорусы и прочие народы, объединенные в союзные республики. Затем шли народы автономных республик и автономных областей, а последнее место предназначалось малым национальным меньшинствам без означенной государственности, чью русификацию внедряли ускоренными темпами. Не случайно новый гимн страны, в годы войны заменивший "Интернационал", начинался со слов: "Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь…"
Распределение национальностей по различным категориям таило в себе скрытую опасность, ибо не всякий представитель того или иного народа соглашался быть "младшим братом"; сепаратистские устремления возрастали, и по окончании войны началась борьба с "буржуазными националистами" Украины, Армении, Узбекистана, Киргизии, Молдавии, Бурят-Монголии. Им поставили в вину идеализацию прошлого, излишние напоминания о расцвете своих народов в прежние времена, чрезмерное восхваление исторических героев и намеки на насильственное присоединение к России.
В Москву поступали сведения о пробуждении национального движения народов СССР, грозившего целостности огромного государства, о настроениях советских граждан и возрастающей аполитичности молодежи, которая не желала принимать на веру партийные лозунги. Иностранный наблюдатель отметил: "Советские люди, с которыми мы встречались, всячески старались отгородить свою личную жизнь от политики... Собственного мнения у них чаще всего не было… проблемы политические и идеологические их совершенно не интересовали".