Иногда достаточно одной искры для того, чтобы человек сгорел заживо. Одежда может способствовать этому, особенно, если человек носит такие искусственные ткани, как нейлон.
«Дейли Экспресс» 10 января сообщает в статье «Одежда могла быть причиной взрыва»: «Стокгольм, воскресенье. Вчерашний взрыв на Линдесбургском снарядном заводе был вызван искрой, проскочившей в нейлоновом нижнем бельё у работавшей там женщины». Агентство Рейтер, чьё сообщение было также опубликовано, добавляет, что в результате взрыва погиб один человек и двенадцать ранено.
ДИТЯ НЮРНБЕРГА
28 мая 1828 года в Нюрнберге было спокойно. Праздник опустошил живописный старый город на три четверти: магазины были закрыты, движение на улицах почти прекратилось, прохожих было мало. Ничто не предвещало встречи с таинственным событием, вызвавшим огромный интерес в Германии и других странах. Все попытки людей объяснить эту тайну до сих пор оказывались безуспешными.
Один нюрнбергский сапожник решил в этот день прогуляться, подышать свежим воздухом, а если посчастливится, то поболтать с каким-нибудь приятелем, которого можно встретить по пути. Получше одевшись, он вышел из дома, закрыл за собой дверь и, напустив на себя важный вид, неторопливо зашагал навстречу тайне.
Тайна материализовалась в небольшого роста юноше, который прислонился к стене одного из домов и издавал звуки, похожие на мяуканье больной кошки. У юноши были светлые волосы, голубые глаза и выдающийся вперёд, как у обезьяны, подбородок. На вид ему можно было дать лет шестнадцать — семнадцать. На незнакомце были старые рваные ботинки и потёртый костюм. Подвывая, он одной рукой опирался о стену и поддерживал голову; другая рука безжизненно висела сбоку.
Сапожнику ничего не оставалось сделать, как приблизиться к страдальцу и попытаться выяснить причину его горя. Всё, что он получил в ответ, — были ещё более усилившиеся стоны, в коротком промежутке между которыми юноша протянул сапожнику письмо, находившееся до этого в его руке. Взяв это письмо, последний увидел, что оно было адресовано командиру эскадрона драгун, расположенного поблизости. Сапожник тотчас отправился к дому офицера, юноша поплёлся за ним, ковыляя и спотыкаясь на каждом шагу.
Хозяина не было дома, но он должен был вернуться в самое ближайшее время. Его слуга принёс необычному посетителю еду. Тот проглотил, не разжёвывая, кусок хлеба, выпил немного холодной воды и, не дотронувшись до мяса, пива и всего остального, улёгся на кучу соломы. Вскоре прибыл офицер, осмотрел спящего, вскрыл конверт.
В послании, составленном без излишних околичностей, сообщалось, что его автор награждён богом десятью детьми, а этот юноша, присланный сюда, — один из них. В течение шестнадцати лет он содержался в доме в полном одиночестве, ничего не видя, ничего не зная, ничего не слыша. Поэтому вырос он полным невеждой. В заключении автор письма предполагал, что юноше будет найдено подходящее применение в качестве солдата. (Ветераны двух мировых войн сочтут эту точку зрения не лишённой смысла). К письму было приложено ещё одно. Вероятно, от матери юноши, но написанное тем же почерком. В нём указывалась дата его рождения — 30 апреля 1812 года.
Сбитый с толку и слегка раздражённый офицер тряс своего посетителя до тех пор, пока тот не проснулся. Затем он подверг его осмотру с ног до головы. Ничто не привлекло внимание офицера, кроме бормотания юноши. С большим трудом ему удалось различить три невнятные фразы: «Хочу быть солдатом, как отец», «Не знаю», «Конюшня». Казалось, они исчерпывали его лексический запас, и юноша произносил их снова и снова, не отвечая на задаваемые ему вопросы.
Понятно, что всё это порядком надоело тому, кто задавал вопросы. Уставший офицер вручил будущего драгуна на попечение полиции. Группа полицейских приступила к работе с молчуном, задавая различные вопросы, выкрикивая их, повторяя их во всевозможных вариантах. Вместо ответа они слушали повторявшиеся фразы: «Хочу быть солдатом, как мой отец», «Не знаю», «Конюшня».
В анналах истории не зафиксировано, что сказала полиция по поводу конюшни, но то, что она предприняла было не менее эффектно. Юношу обвинили в бродяжничестве и отправили в тюремную камеру. Здесь он проспал всю ночь, просидел на полу, не двигаясь, большую часть следующего дня. Бодрствуя, юноша всё время с отсутствующим видом смотрел в одну точку на стене. Надзиратель тоже начал нервно поглядывать туда, но ничего, естественно, не замечал. В конце концов это вывело его из себя и он дал заключённому карандаш и бумагу, чтобы тот отвлёкся.