На окраине группа рабочих тянула за веревки, поднимая лежавшую на боку статую. Она изображала фараона, поэтому камень украшали бриллианты и серебро. Даже в лежачем положении статуя была высотой с двухэтажный дом и рабочие не могли за раз поднять ее больше, чем на несколько дюймов. Удостоверившись, что все чисто, я углубился в позолоченный город и приблизился к другой кучке людей, угрюмо украшавших росписи крошечными бриллиантами. Да, я попал в мир изобилия, но для кого оно предназначалось?
— А вот кому идолы! — прокричал кто-то, и я, обернувшись, с удивлением увидел уличного торговца. Он держал перед собой поднос, как продавец арахиса на бейсбольном матче. — Покупайте идолов! Ра! Гор! Тутанхамон, повелитель Нила — больше сходства, чем у Великого Сфинкса!
— Но сфинкс изображает вовсе не великого Тута, — заметил я в своей обычной всезнайской манере.
— Здесь — именно его! — Торговец оглядел мои лохмотья: — Сбежал из карьеров? Рад за тебя. Лучше подыщи себе другую одежду, а то точно поймают. Не хотел бы тогда оказаться в твоих сандалиях.
— Не подскажете, где следующее испытание?
Он посмеялся:
— Парень, я всего лишь уличный торговец!
— Но вы не всегда этим занимались. Когда-то вы были вроде меня, не так ли? Сколько лет вы работаете на Кассандру?
Он строго посмотрел на меня, как будто дело происходило на сцене и я перепутал слова.
— Ты купишь идола или как?
— Если вы мне поможете, я буду первым, кто пройдет все до конца! — взмолился я. — Это мое шестое испытание!
— Ну да, а я Клеопатра. — Торговец отвернулся и пошел прочь: — А вот кому идолы!
Я едва не сдался, когда вдруг вспомнил кое-что из увиденного на его подносе. Нет, не может быть. Совпадение. Игра воображения. И никак иначе. Я припустил за ним, и он тяжело вздохнул, приготовившись к настойчивым расспросам.
— Я хочу посмотреть на ваших идолов.
— Забудь. Они тебе все равно не по карману.
— И что? Я все равно хочу на них посмотреть.
Желая избавиться от меня, торговец взял в руки нефритовую кобру:
— Знаешь что? Забирай ее бесплатно. Уаджит, покровительница правителей. Обязательно принесет тебе везение, хотя не факт, что на хорошие вещи.
Кобра меня не интересовала. Я взял в руки золотого фараона.
— Продается лучше всего, — заметил продавец. — Великий Тут. Покровитель посевов и скота. Никаких болезней, или деньги назад!
Дрожащими руками я взял статуэтку. Ее очень тщательно вырезали. Поразительное сходство.
Я перевел взгляд на рабов, все еще пытавшихся поставить огромную статую. Хотя ее было видно только сбоку, сходство бросалось в глаза. Я огляделся: лицо правителя смотрело на меня отовсюду — с отделанных драгоценными камнями фасадов и обелисков.
Торговец отобрал у меня статуэтку:
— Она тебе не по карману. На Тута никаких скидок.
Я вспомнил его первые слова и поглядел на север, где между зубчатыми вершинами пирамид возвышался Великий Сфинкс. Тело принадлежало льву, но венчала его голова фараона. На каменном лице красовались серебристые сережки, в носу болтались кольца, одно даже вбили наискосок в бровь.
Точь-в-точь Квин.
— Фараон-мальчик, — заметил торговец. — Тебе понравится. Правит всегда недолго, но, уж поверь мне, ярко.
— Это мой брат!
Продавец даже не удивился:
— Рад за него.
У меня кружилась голова, пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Квин — фараон Тут. Меня точно сейчас стошнит.
— Этот раб настаивает на аудиенции с вами.
Мускулистый страж швырнул меня в огромный зал ярдов пятьдесят в длину. Я направился к подиуму в глубине, ступая по ковру из розовых лепестков, наполнявших комнату насыщенным сладким запахом. Ну конечно, Квин собственной персоной. Он полулежал на обитом шелком диване, а вокруг него музыканты играли на незнакомых струнных инструментах и разговаривали друг с другом богато одетые придворные, не забывавшие наполнять свои тарелки яствами, от которых ломился длинный стол. Брат к столу не приближался: вокруг него так и вились красавицы, кормившие его с серебряных блюд. Он был одет, как фараон, от бирюзового с золотом головного убора до подошв сандалий. А вот на мне все еще красовались лохмотья, так пропахшие плесенью и потом, что никакие розы не могли забить этой вони.
Увидев меня, Квин сел:
— Привет, братишка! Погляди-ка, кому досталось лучшее место на карусели!
Последняя наша встреча оказалась для меня тяжелым откровением: никогда не подозревал в нем такого отчаяния и пустоты внутри. Не уверен, что вот это — божественный Квин, повелитель всего зримого — лучше.