На шум сбежалась охрана. Материализовавшись в самой гуще событий, Коршунов хлопотал больше всех и даже помог вынести тело из кабинета. Ему очень не хотелось возвращаться, но вернуться пришлось. Он ходил по кабинету, бессмысленно двигал мебель и что-то взволнованно говорил.
- Почему вы не стреляли? - холодно произнёс, не глядя на него, Змий, и Коршунов осёкся на полуслове.
На несколько мгновений сделалось очень тихо.
- Сердце... прихватило. Товарищ г...генерал.
- Значит, вы больны?
- Да... то есть, нет... мне уже лучше, товарищ г...генерал.
- Чем же вы лечитесь?
Коршунов беззвучно подёрнул дрожащими губами.
- Почему вы молчите? - Змий поднялся из-за стола.
Коршунов отступил.
- Стоять!!! - заорал Змий так, что задребезжали стёкла, и снял со стены тяжёлый кожаный хлыст, подарок Министра сельского хозяйства.
Не подчинившись, референт быстро обошёл стол и направился к выходу. Увидев такой манёвр, Змий в два прыжка отрезал ему путь, и в следующую секунду тишину кабинета прорезал неожиданный звук, более уместный на скотном дворе.
Удар был настолько силён, что Коршунов повалился грудью на стол. Пиджак на спине разошёлся, наружу проступила легкомысленная подкладочная ткань.
Следующий полоснул его по ногам и, захлестнув тоненьким хвостом, рассёк кожу на внутренней стороне ляжки. Крича и умоляя, референт принялся бегать по кабинету, но тщетно: рассекавший воздух со страшным свистом, бич настигал его повсюду.
Игра продолжалась до полного изнеможения обоих участников.
Шоссе в никуда
Спустя месяц, дождливым октябрьским утром, с территории известной нам правительственной дачи выехала чёрная "Волга". Солдаты охраны отдали проезжающим честь, тяжёлые стальные ворота медленно затворились.
- Паша, - проговорила Людмила Каримовна, - мне опять снилась какая-то гадость. У меня плохое предчувствие.
- Ну что опять, дорогая...
- Брось всё и поедем во Францию; в посольстве снова открылась вакансия.
- Антропов не отпустит, я тебе уже говорил. Силы в Политбюро фифти-фифти, сейчас многое решается...
- Отпустит. Если доктор Травмберг скажет, то отпустит. После Лампасова силой держать не будет. У тебя будто бы нервное истощение и всё такое. Если хочешь, я сама этим займусь.
- Погоди, Люда, сейчас не время. Я должен поддержать Антропова на Пленуме. Ты знаешь... даже не знаю, стоит ли говорить... Ну хорошо. В последнее время, - Павел Андреевич понизил голос, - он даёт мне понять, кто именно будет его преемником.
С минуту Людмила молча смотрела на стремительно скользящее за лобовым стеклом залитое туманной моросью асфальтовое шоссе.
- Ты мне раньше этого не говорил.
- Это важно?
- Да... Франция подождёт. Но мне теперь особенно необходимо побеседовать с доктором Травмбергом. С глазу на глаз.
- Не надо, я уже побеседовал. Юра протянет не больше года.
Надувая щёки и вскинув брови, Людмила шумно выдохнула.
- Черненко?
- Если на Пленуме всё получится, о нём можно будет не вспоминать.
- Паша, а вы что, хотите капитализм делать? - помолчав немного, запросто поинтересовалась Людмила Каримовна.
Гималайского от этих слов передёрнуло:
- Люда, ну что ты говоришь! Какой капитализм? Ты смотри, где-нибудь не ляпни... Разве так можно?
- Что же вы делать будете?
- Ну ничего, ничего такого экстраординарного. Так, критика сталинизма, кооперативы, дадим людям немного заработать...
- А дальше?
- Реабилитируем Сахарова, Солженицина... Больше гласности.
- А ещё дальше?
- Дальше видно будет. Но ты не думай, главное в нашем деле - ни на шаг от ленинских принципов. Будем укреплять партийную организацию.
- Ничего вы больше не укрепите, никаких принципов. Неужели это не понятно? Как только разрешите частную собственность, всему конец.
- Ну что ты говоришь, Люда, почему конец?
- А кому вы будете нужны? Сумасшедшим старухам и лентяям, разучившимся работать?
- Ну уж ты так не перегибай. Дай бог, всё будет правильно.
- Дай-то бог.
Машина стремительно мчалась по мокрому шоссе, а супруги в задумчивости смотрели вперёд, в скрытую за пеленой дождя туманную перспективу...
Неожиданно с ними поравнялся мотоциклист, зачем-то заглянул внутрь салона и с пчелиным гудением умчался вперёд, быстро скрывшись из виду. Павел Андреевич заёрзал, ощутив, как у него почему-то похолодело в затылке. Впервые в жизни его обуяло такой силы тревожное предчувствие.
Перед глазами ещё стояла повёрнутая к нему голова в шлеме с чёрным блестящим стеклом. Светящаяся дорожка спидометра в кабине водителя показывала огромную скорость - сто десять километров в час. Никогда раньше Павел Андреевич не задумывался, что такая скорость, особенно в дождливую погоду, может быть опасной.
Впереди, на встречной полосе, из-за спуска выплыл похожий на летучий Голландец и огромный как пятиэтажка "Камаз"
Стиснув руку своего супруга, Людмила прошептала, а затем вдруг забилась и закричала:
- Остановите машину!.. Остановите машину!!!
Но водитель, сидевший за звуконепроницаемым стеклом, опустив глаза, прикуривал сигарету.
Заслонивший собою небо и землю "Камаз" резко вильнул на встречную полосу, и крепко державшие друг друга за руки супруги увидели, как тяжёлый, гружёный бетонными плитами грузовик, лишь только слегка вздрогнув от удара, подмял под себя, словно игрушечную, их чёрную "Волгу" и протащил ещё метров сто комок рассыпающегося, искорёженного металла по асфальту.
Из кабины спустился человек, запрыгнул на заднее сидение развернувшегося мотоцикла и уже на ходу надел на голову глухой шлем с затемнённым стеклом. Потом всё загорелось.
* * *
- Что ж, иногда бывает и более эффектно, - услышали супруги приятный голос. Обернувшись, они увидели ангела. Он приветливо улыбался, плавно помахивая огромными лебедиными крыльями. - Как ваше самочувствие?..