— Поднимись на коленках, — сказал Дима.
Они оба встали на колени, Марина оперлась на руки, а Дима пристроился сзади и взял её за бёдра. Он поводил членом по щели. Там было всё раскрыто и влажно. Девушка сделала нетерпеливое движение. Не имея терпения для игр, Дима двинулся навстречу, и член легко скользнул во влагалище. Начали неторопливо, внимательно прислушиваясь к звукам, запахам и своим ощущениям. Немного погодя Марина опустилась на плечи и прогнула спину. В мягкой подсветке женские формы восхитительно выделялись на тёмном фоне полумрака. Время от времени Дима совсем вынимал член и вводил его снова, вновь и вновь вызывая ощущение самого начала полового акта.
Только минут через десять, уже уставшие, чувствуя приближение оргазма, они задышали, задёргались и кончили одновременно, в два голоса.
Котов проснулся через полчаса, чувствуя жажду и сильный аппетит. Стараясь не беспокоить гостью, вышел на кухню. Поставил большую сковородку на огонь, бросил в неё полпачки сливочного масла и вколотил одиннадцать яиц — все, что были.
Появилась Марина. Она была в котовской рубашке, застёгнутой на все пуговицы. Она тоже хотела есть, её разбудил запах. Они вдвоём умяли все одиннадцать, вернулись в комнату и допили сухое.
Котов откинулся на спину, оба уже ничего не стеснялись. В голове уже ничего не было, кроме тумана, алкоголя и похоти. Марина залезла сверху «валетом», залупила пальчиками головку и взяла член в рот. Голова её стала подниматься и опускаться. Дима, удобно устроившись головой на подушке, самозабвенно играл языком лепестками её восхитительного цветка. Всё потеряло значение. Впереди у них была вечность и ничего, кроме блаженства.
Принц вошёл за нею следом и огляделся. Крошечная мастерская располагалась в круглой башенке на крыше семиэтажного здания, из окон которой открывался вид на проспект им. Кирова (б. Каменноостровский).
Комнатка вмещала в себя кровать, столик с букетом полевых цветов, пару стульев и тумбочку. На полу лежали стопки книг и рулоны акварельных рисунков. Рисунками были оклеены все стены комнаты.
— Я уговорила родителей разрешить мне пожить здесь до начала учебного года. Моего старшего брата называют трагедией семьи, и я — последнее, что у них осталось.
— Можешь сказать им, что я буду за тобой присматривать.
— Не думаю, что они обрадуются.
Принц внимательно разглядывал рисунки, но ничего не понимал. Цвета и фигуры сменялись в удивительно знакомом порядке. Неожиданно, вглядываясь в один из рисунков, он ощутил, как в голове явственно проступает знакомая мелодия. Принц и сам не заметил, как начал её насвистывать. Повернувшись к Розе, он сказал:
— Кажется, я понял. Это музыка. Но как, чёрт побери, у тебя это выходит?
— Сама не знаю. Чем же ещё тебя удивить?
Принц взял её за руку и мягко привлёк к себе. Роза подняла на него глаза. Их взгляд выражал большее, чем любые произнесённые слова, а их первый поцелуй был не сравним ни с чем до или после этого.
— Мне нет и шестнадцати… — прошептала Роза.
— Отличный возраст. Стоит подождать ещё немного?
— Пожалуй, не стоит. До сегодняшнего дня я ждала принца… но, кажется, он уже приехал.
На другой день Котов лежал в бойлерной на любимой скамейке и вспоминал подробности вчерашнего свидания. Женщины попадались ему разные: чувственные и холодные, активные и пассивные, умные и дуры. Некоторые своим поведением могли надолго отбить интерес к плотским утехам, и очень редко встречались ему такие бойцы, как Марина.
Отоспавшись к вечеру хорошенько, Дима сосредоточился и позвонил Марусину с рабочего телефона.
— Александр Юрьевич? Здравствуйте, это говорит Дима из ансамбля…
— А-а! Очень хорошо, что вы позвонили. Значит так, Дима. Пожалуйста соберитесь вчетвером и приезжайте ко мне. У нас всё-таки будет серьёзный разговор. Когда вам удобно?
— Можем завтра вечером.
— Вот и хорошо. Значит, в восемь я вас жду. Пишите адрес…
Ломая грифель, Котов торопливо нацарапал карандашом домашний адрес Марусина.
— Обязательно будем! До свидания!
Утром того же дня в здании НКВД на Литейном-4 по селекторной громкой связи прозвучал голос полковника Ежова:
— Майора Кизяка ко мне в кабинет.
— Майор Кизяк по вашему приказанию прибыл.
— Неплохо выглядите, Александр Сулейманович. Как здоровье вашей драгоценнейшей супруги? Давно ли вы её навещали?
— Спасибо, ей уже лучше. Вчера её перевели из госпиталя обратно в камеру.
— Не благодарите; скоро вы сможете её увидеть.
Уголки рта майора Кизяка опустились, лицо вытянулось. Он настороженно, исподлобья взглянул на командира. Тот выдержал паузу и рассмеялся.
— Нет, нет, вы неправильно меня поняли. Я только хотел сказать, что ваши подозрения не подтвердились. Этим делом занимался Зубов, ваш товарищ, вы ведь знаете его методы… Он убедил меня, что ваша жена не владеет ни одним из иностранных языков. То, что она бормочет во сне, скорее всего невнятное произношение русских слов. Отправьте её на месяц в наш санаторий и сделайте хороший подарок.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Что у вас в отделе? Агент Странник соблюдает условия сотрудничества?
— Так точно. Вчера приходил с подборкой июньских материалов самиздата.
— С облавами не перестарайтесь. Лягут на дно, нормы выработки снижать не буду.
— Понимаю вас. Учту.
— Королёв много себе позволяет, как их там… «Мать». Отец у него, видите ли, особа приближённая к императору. Не моги дотронуться. Попробуй подобраться с другого края. Кто у них всё это организовывает… ну, помещение там, билеты…
— Есть администратор, Ливинштейн.
— Ливинштейн, отлично. Поработай с ним прямо сегодня. Если на эту грёбанную «Мать» будет что-нибудь конкретное и не липа, я отправлю материалы прямо к Коршунову. Не люблю когда в статистике появляются неприкасаемые. А супругу свою забирай и вези домой.
— Слушаюсь. Разрешите идти?…
Свой первый настоящий барабан Саша Кизяк получил в летнем пионерском лагере. Сначала барабанщиком в их отряде был другой мальчик. Он шёл впереди строя с гордо поднятой головой, и палочки в его руках послушно плясали над пластиковой поверхностью. Этот мальчик показывал Саше разные приёмы игры и разрешал упражняться на барабане сколько он хочет.
Однажды, во время купания, Саша задержался на берегу и спрятал барабан далеко в кустах, потом перебежал в сторону от этого места, плюхнулся в воду и смешался с остальными ребятами.
Инструмент не нашли, и мальчика строго наказали.
Вскоре Саша принёс барабан в отряд и рассказал, как отнял его у местных мальчишек. При этом рубаха его была разорвана, а лицо выпачкано грязью.
Уже восхищённые взгляды девочек были для него достаточной наградой. С этого дня он стал отрядным барабанщиком.
Миновав большой барабан в полковом оркестре благодаря наличию военной кафедры в институте Физкультуры, к своим восемнадцати годам Кизяк овладел целой ударной установкой, играя на ней в студенческом вокально-инструментальном ансамбле. И, самое главное, Александр давно и успешно продвигался по комсомольской линии.
По окончании института Кизяк был направлен на работу в райком, а вскоре перешёл и в горком комсомола.
И вот наконец настало такое время, когда Александр должен был занять пост первого секретаря. В этот день, приуроченный к круглому юбилею комсомольской организации, в Большом концертном зале собрались видные партийные и комсомольские деятели, спортсмены и передовики труда, заслуженные работники искусств и ветераны. Программа была следующая: