— Он его туда спрятал, — убежденно сказала дворничиха. — Только я думаю, что они ничего не найдут.
— Почему не найдут? — усмехнулся Булочкин.
— Сами милиционеры и забрали. — Она оглянулась на машину, в которой дремали двое сотрудников. — Вот они и унесли сумку с бриллиантом. А людей понапрасну беспокоят.
— Может быть. — Он повернулся и пошел в сторону магазина. Потом обернулся и посмотрел на подъезд. Неужели действительно кто-то потерял там бриллиант? Откуда он был у неизвестного? И зачем ему прятать его в сумку? Хотя какая ему разница, ему надо купить хлеба — только и всего.
Денис Иванович любил читать детективы. В последнее время ему не приходилось покупать новые книги, но раньше он любил читать различные захватывающие сюжеты. «Кто найдет бриллиант, наверно, получит двадцать пять процентов от его стоимости, — подумал он. — Где-то я читал, что награда нашедшему составляет двадцать пять процентов. О чем я говорю? Какие там проценты, кто мне их даст? Ну а вдруг дадут? Может, все-таки вернуться? Нет. Не нужно думать о глупостях». Он повернулся и пошел в сторону хлебного магазина, который находился на другой улице, за углом. Магазин открывался в семь часов утра, и Денис Иванович всегда появлялся там раньше других. Несколько женщин стояли в очереди. Подъехал автофургон с хлебом, и его как раз выгружали. Купив полбуханки черного хлеба и две булочки, Денис Иванович вышел из магазина. На улице неожиданно начался дождь. Нужно быстро добежать до дома, иначе его «нарисованная дубленка» просто поплывет. Он поднял пластиковый пакет над головой, собираясь добежать до своего дома, когда неожиданно услышал за спиной чей-то голос:
— Денис!
Булочкин обернулся. Рядом с новеньким «Ниссаном» стоял его давний знакомый Вячеслав Орехов.
— Слава! — Он бросился к другу, обнимая его.
— Где ты пропадаешь? — спросил Орехов. — Мы с тобой не виделись уже столько лет. Я звонил тебе по старым номерам, но мне сказали, что ты давно съехал. И на даче я тебя не нашел. Ты давно продал дачу?
— Несколько лет назад, — объяснил Денис Иванович.
— А почему в таком виде? — удивился Орехов. — Небритый, заросший какой-то. Ты работаешь над большой картиной? У тебя здесь мастерская?
— Да, — сказал Денис Иванович, — здесь недалеко.
— Где ты живешь? — спросил Орехов. — Куда ты переехал? Я и в Союзе художников спрашивал, и в галерее у Саши Фельдмана. Никто не знает, куда ты исчез.
— Работаю, — попытался улыбнуться Денис Иванович, но улыбка получилась жалкая.
— Надя, — позвал кого-то из машины Орехов, — посмотри, это Денис Булочкин, я тебе про него рассказывал. У тебя есть его картина.
Из машины выглянула женщина лет тридцати пяти, с короткими светлыми волосами. Она сидела на заднем сиденье. На ней была короткая замшевая куртка фиолетового цвета, темные брюки, полусапожки. Она взглянула на Дениса Ивановича. В отличие от его друга она все сразу поняла. Женщины могут видеть гораздо лучше мужчин. Они обладают более объемным зрением, обращая внимание на различные детали. Знакомая Орехова заметила многое. И помятую, стертую обувь, и грязную старую дубленку, на которой были видны закрашенные пятна, и его мятые брюки.
— Здравствуйте, — вежливо сказала она.
— Доброе утро, — кивнул Денис Иванович. Он видел, с каким пренебрежением она на него смотрит.
— Надя, ты помнишь, я тебе про него рассказывал.
Орехов хлопал по плечу своего друга, а Булочкин думал, что нужно быстрее уходить, чтобы не стоять так долго под дождем.
— А я только что прилетел из Лос-Анджелеса, — рассмеялся Орехов, — там у Шуры Муселевича была такая выставка. Мы у него сидели, тебя вспоминали. Шура говорит, что без твоей поддержки он бы никогда не стал художником. Очень по тебе скучал, говорит, что не может найти тебя уже несколько лет.
— Да, — кивнул Денис Иванович, — мы давно не виделись с Шурой. Как он там живет?
— Неплохо устроился. Женился. У него прекрасный сын. Такой маленький Муселевич. А как у тебя дела? У вас, наверно, с Ритой уже двое или трое?
Денис Иванович пробормотал нечто невразумительное. Впрочем, Орехов был слишком занят собой и взволнован неожиданной встречей, чтобы обратить внимание на такие детали.
— Ты меня извини, Славик, я должен идти работать, — пробормотал Денис Иванович.
— Конечно, конечно, — кивнул Орехов, — как тебя найти? У тебя есть телефон?
— Есть, — промямлил Булочкин, — мы только переехали… Вот здесь… — Он начал шарить в карманах дубленки. Ему не хотелось давать номер своего телефона Орехову. Зачем ему знать, что нет больше художника Булочкина, остался лишь халтурщик Денис Иванович, который уже ни на что не годится. Дождь усиливался, и он занервничал.
— Я тебе позвоню, — сказал он. — Дай твой телефон.
— Вот моя визитная карточка, — протянул ему карточку Орехов, — позвони обязательно. Если сможешь оторваться от работы, приходи сегодня в семь часов вечера к Саше Фельдману. Там будет выставка моих картин. Я тебя прошу, приходи обязательно.
Лос-Анджелес, выставка картин, такая роскошная женщина, новый «Ниссан» с водителем… Булочкину стало грустно. Орехов жил в другом мире и не знал его проблем. «Может, попросить у него сто долларов?» — вдруг подумал Денис Иванович. Ведь наверняка даст. Они столько вместе выпили. Он уже хотел попросить денег, но внезапно увидел, с каким презрением смотрит на него сидевшая в автомобиле женщина. Он проследил ее взгляд. Она наверняка заметила самую большую дыру на спине. Черт возьми, нужно уходить.
— Ты меня извини, — еще раз сказал он, — я из мастерской выбежал, старую дубленку набросил, за хлебом побежал. В общем, ты меня прости, я должен идти.
— Будь здоров. Хотя подожди, подожди одну минуту. Надя, дай мне оттуда бутылку. Да нет, другую, вот эту, высокую.
Женщина явно нехотя протянула ему бутылку из пластикового пакета. Очевидно, Орехов делал свои покупки в магазинах беспошлинной торговли. Он схватил бутылку и протянул ее Денису Ивановичу.
— Держи, — сказал он, улыбаясь, — сувенир из Америки. Настоящее американское виски.
Он сел в машину, на заднее сиденье рядом с женщиной, которая обиженно отвернулась. Орехов помахал рукой, и машина тронулась. Денис Иванович остался стоять с бутылкой в руках. Потом посмотрел на бутылку. Он уже давно не пил. В отличие от всех остальных он, во-первых, очень боялся язвенной болезни и никогда не злоупотреблял спиртным, да к тому же у него просто не было денег на подобные шалости. Иногда он покупал пиво, но в последние месяцы и это случалось все реже и реже.
Денис Иванович положил бутылку в пакет и медленно пошел к дому. Дождь шел все сильнее, и его дубленка потекла окончательно. «Придется красить ее еще раз», — отрешенно подумал Булочкин. А в это время Орехов восторженно говорил своей спутнице:
— Ты даже не представляешь, какой это человек. Он был самым талантливым на нашем курсе.
— Ты видел его лицо? — спросила женщина. — И его нечищеные туфли? И его рваную старую дубленку? Он, по-моему, бомж. А ты, как обычно, ничего не замечаешь.
— Да при чем тут его дубленка или обувь?! — засмеялся Орехов. Он хорошо выспался в самолете, и у него было прекрасное настроение. — Надя, как ты не понимаешь! Он очень талантливый человек, а такие люди не обращают внимания на быт. Неужели тебе это непонятно?
— Я только видела, что он нищий и ничтожный человек! — в сердцах сказала Надя. — Впрочем, тебе лучше знать. А почему он не дал тебе своего телефона?
— Он же объяснил, что только недавно переехал, — ответил Орехов.
— Ну да. И не помнит номера своего телефона. Наивный ты человек, Орехов. Хочешь поспорим, что сегодня он не придет к Саше на твою выставку?
— Придет обязательно, — не очень уверенно сказал Орехов.
— Давай поспорим, — предложила она, — на американку. На одно желание. Согласен?
— Я и так выполняю все твои желания, — рассмеялся Орехов, — поэтому я в любом случае не проиграю. Конечно, согласен.
Денис Иванович подошел к своему дому. Он еще раз достал бутылку и посмотрел. «Может быть, сдать ее куда-нибудь в магазин? — подумал он. — Зачем мне эта дорогая бутылка виски? Чтобы напиться? У меня и так в последние месяцы желудок болит все сильнее и сильнее. Не хочу я этого виски. А куда мне его деть? В магазин не возьмут. Алкаши дадут рублей десять. Нет, так дело не пойдет. Вот здесь этикетка. Ого. Эта бутылка стоит тридцать два доллара. Это сколько же рублей? Около тысячи. Ну да, если будет еще одна тысяча, могу сразу уехать в Нижний Новгород. Нужно оставить хотя бы тысячу Рите».